Галина Серебрякова - Вершины жизни

— Вы правы, Жаннетта, — сказала Лиза.

— Я для революции не чужая, — снова зажглась гневом Жаннетта.

Она сорвала с себя кофточку и обнажила плечо и грудь, изуродованные глубокими рубцами от ран, полученных в июне 1848 года. Это она, Жаннетта, выхватила тогда багровое знамя, выпавшее из рук убитого мужа, и подняла его над баррикадой.

— А твоя мать Женевьева, — продолжала она, тяжело дыша от волнения, — пусть земля ей будет пухом, разве после многих лет мучений не нашла твоего отца во время восстания «Общества времен года», в котором оба они принимали участие. Стыдись за свои мысли ты, мужчина, красней перед памятью самой скромной героини, какая была когда-нибудь на свете. А разве мало таких?

Жаи стоял, совершенно сраженный.

— Прости, Нетта, — сказал он, обнимая жену. — Я тебя знаю, ты отчаянная, как сама Жанна д’Арк. Если ты погибнешь, мне делать на свете нечего. Я и без тебя отомщу за отца, за многих мучеников наших и буду драться один за нас двоих. Впрочем, не мне тебя учить. Делай, как сама знаешь.

— А я было хотела уже говорить о тебе в секции Товарищества, — пошутила Жаннетта, — и даже, чего доброго, сообщить самому Марксу, какой ты притеснитель. То-то похвалил бы тебя этот великий человек. Пойми же наконец: мы друг другу в борьбе не помеха, а помощь. И, главное, запомни: не для того я поступилась разумом и, будучи на десять лет тебя старше, — Жаннетта горестно вздохнула, но тут же сделала движение рукой, как бы отбрасывая досадную помеху, — пошла за тебя замуж, чтобы остаться снова вдовой. — И незаметно для себя она выговорила те же слова, которыми свыше двадцати лет назад клялась своему погибшему на баррикаде другу: — Где ты, Жан, там и я, твоя Жаннетта. В жизни и смерти мы всегда будем вместе…

Лиза, отвернувшись к окну, с нарастающим волнением слушала этот необычный словесный поединок, окончившийся столь трогательно.

Случилось так, что вместе с приходом к власти народа в Париже утвердилась весна, ясная, теплая. Все зацвело Народ днем и ночью толпился на улицах.

Много раз в человеческой истории революции начинались в самом конце зимы, в первые весенние месяцы. И природа торжествовала победу возрождения вместо с людьми. Но никогда радость людей не была столь пламенна, безудержна, пьяняща, как в эти дни второй половины марта в Париже. Угроза, нависшая со всех сторон, не уменьшала, а усиливала энтузиазм парода, обретшего наконец полную свободу. Все затаенные силы народа выявились, и лихорадочно заработали руки и мозг огромной массы людей.

Члены Центрального комитета Национальной гвардии работали без сна и отдыха. Они постоянно собирались в ратуше — в зале, прозванном голубым из-за поблекшего небесного тона штофа на стенах и росписи на потолке, изображавшей небо и порхающих амуров, — чтобы сообща обсудить, как встретить во всеоружии наступление врагов.

Первые дни взятия власти рабочими кое-кто, в том числе медик Жаклар и переплетчик Варлен, еще помышлял о том, но предложить ли переговоры и некоторые уступки Тьеру. Подобные настроения встречали бурный отпор, так как версальцы, несомненно, воспользовались бы этим, чтобы вероломно обмануть парижан. Пропасть между Парижем и Версалем стала непроходимой и соглашение невозможно. Красоцкий и Сток были в этом так же убеждены, как и Анна Васильевна Жаклар. Зная своего мужа, воля которого то крепла, то ослабевала, она использовала все свое влияние, чтобы поддержать его духовные силы и уничтожить малейший признак колебания.

Такие дальновидные революционеры, как отважнейшие из отважных Ярослав Домбровский, Луиза Мишель, не были спокойны и с первых дней завоевания рабочими власти настаивали на немедленном окружении и уничтожении осиного гнезда реакции. Луиза Мишель, прозванная коммунарами «Красной девой Монмартра», мечтала разделаться с Тьером, уничтожив этого страшного змия реакции.

— Я, которую обвиняют в беспредельной доброте, — говорила она, — я, не бледнея, как снимают камень с рельсов, отняла бы жизнь у этого кровавого карлика.

Опасения Домбровского и Луизы Мишель, что реакция в Версале окрепнет, разделяли в Лондоне Маркс и Энгельс. К несчастью, предвидение это начало сбываться. Значительно усилившаяся благодаря помощи пруссаков версальская армия вскоре попыталась напасть на столицу. С тех пор гражданская война, сначала вокруг города, а затем и в самом Париже, более не затихала.

Двадцать восьмого марта Центральный комитет Национальной гвардии передал свои полномочия избранной свободным голосованием Парижской коммуне. Это новое правительство трудящихся состояло из восьмидесяти шести человек, в большинстве своем рабочих.