Илья Маслов - Записки Курта Фалькенхорста

Я был в то время лишь "барабанщиком революции", добровольным пропагандистом без претензий на вознаграждение за труды. Однако "костяк" партии быстро понял, благодаря кому движение крепнет и развивается: черт возьми, да после того, как я четко и ясно объяснил, как связаны между собой национализм и социализм, наши ряды пополнились бывшими коммунистами и социал-демократами, сохранившими в себе патриотические чувства! Ни одна неудача не могла сломить мое желание бороться за преданность нации против всевозможных политических аферистов! Я настаивал, чтобы собрания и митинги устраивались едва ли не каждый день — конечно, этого не происходило, но наше участие в политической жизни все-же было очень активным. и когда наши враги с удивлением узрели перед собой молодую, стремящуюся к власти националистическую партию, мы уже могли не только защищаться от их нападок, но и нападать самостоятельно!

Впрочем, Курт, я снова вас задерживаю… Ступайте, у нас обоих есть более важные занятия, чем вспоминать прошлое.

Я с трудно скрываемым сожалением был вынужден покинуть фюрера, решив при первой же возможности вернуться к этой теме.

К сожалению, мне так и не представилось возможности услышать от фюрера подробностей борьбы НСДАП за власть в веймарской Германии, но неожиданно меня просветил в этом вопросе Мартин Борман, по некой причине сумевший преодолеть свою неприязнь к моей персоне. Вышло так, что я должен был с ним посоветоваться по поводу эвакуации некоторых культурных ценностей из Берлина, которые могли пострадать в случае боевых действий на улицах города: в том, что битва за Берлин неизбежна, уже никто не сомневался, хотя фюрер считал возможным неожиданным контрнаступлением отбросить русских на Восток и не допустить их прорыва к последней линии обороны. Борман хмуро выслушал меня и неохотно внес некоторые корректировки в предполагаемый план эвакуации. Тогда я, понимая, что самостоятельно организовать порученный Гитлером вывоз ценностей не смогу, решил привлечь к этому делу самого Бормана, тем более что он уже начал мне помогать. Нам вместе пришлось какого-то отчета о состоянии путей наземного сообщения, и пользуясь этим, я спросил его о подробностях борьбы национал-социалистов с политическими оппонентами. Тогда я единственный раз увидел, как Борман улыбается: и в самом деле, только в воспоминаниях о тех годах, когда он был молодым революционером, он мог снова быть счастлив!

— Да, деньки были… веселые, ничего не скажешь. Правда, поначалу, до того, как мы попробовали захватить власть силой, нас не очень-то замечали. Нет, замечали, конечно, но как и любую другую "агрессивную" партию. До коммунистов нам было еще очень далеко — однажды, в 22-м, я на митинге услышал, как две дамы средних лет обсуждают выступающего Гитлера: "Ой, это ведь тот самый Ади, который живет на втором этаже такого-то дома?". Мы были местечковыми знаменитостями — злыми, нетерпимыми к инакомыслию, любящими подраться, но малочисленными и не имеющими особой поддержки в массах. До 23-го года нами активно интересовались только леваки — чуяли, должно быть, кто их главный враг. Эх, видели бы вы, как мы тогда дрались с коммунарами! То мы срывали у них митинг или заседание, то они у нас… Я собрал тогда пятерых головорезов, мало что смысливших в национал-социализме, но зато больше всего в жизни ненавидевших жидовье и красных, и чуть что — мы скидывали пиджаки, хватались за пустые бутылки и дубинки, а потом головами "спартаковцев" разносили в щепки к чертовой матери столы и скамьи в пивных. До 23-го мы были в основном этим и знамениты. Между прочим, коммунисты начали первыми применять в драках ножи, да и объявили нам уличную войну без правил тоже они. Конечно, их было больше, их поддерживали одурманенные рабочие, помогали деньгами русские… Но мы в итоге их уделали, еще до прихода к власти!

Кстати, по поводу Хорста Веселя, хоть это и было позже. Вы, должно быть, слышали коммуняцкие сплетни, что его убили в пьяной поножовщине? Ничего подобного! Его застрелили. Посреди улицы. Те самые коммунары. Представляете? Он, фактически, был занят тем, что вел агитацию в криминальных кругах, возвращал немецкому народу его заблудших сыновей и дочерей. Так вот, я точно знаю, что бандиты, у которых он таким образом уводил "молодую смену", и не думали его убивать — потому что они его уважали. Нет, его убили картавые коммунисты-гуманисты, которые вообще никого, даже себя, не уважают. "Мы наш, мы новый мир построим…" Тьфу!