Майкл Гир - Люди огня

— Анит-а? — издевательски продолжил Тяжкий Бобр, глядя на бердаче сверху вниз.

— Сила помогает всем людям, Зрящий Видения. Именно тебе это должно быть известно лучше, чем другим… Остановись! Что ты делаешь?

Тяжкий Бобр вырвал Котомку из рук Два Дыма и отскочил, чтобы тот не успел вцепиться в его одежду. Пригнувшись, он выбежал из вигвама, а Два Дыма заковылял вслед. С отвратительным ругательством Тяжкий Бобр швырнул Котомку в ночную темноту. В слабом отблеске костра Маленький Танцор заметил выражение ужаса на лице бердаче. Он почувствовал, что душа Два Дыма кричит от боли. Бердаче с исказившимся от смертельной тоски лицом беспомощно протянул руки в глухую темноту.

Оттуда донесся негромкий мягкий звук: Волчья Котомка плюхнулась на притоптанную траву на краю селения. В то же мгновение душа Маленького Танцора сжалась, а в желудке поднялась тугой волной тошнота. Его вырвало раньше, чем он успел воспротивиться рвотному позыву.

Вопль ужаса, вырвавшийся у Два Дыма, донесся до мальчика будто издалека.

Раздались недоумевающие голоса людей, которых разбудил громкий голос Тяжкого Бобра. Кое-кто из молодых мужчин выскочил из вигвама, осматриваясь в поисках анит-а или другой причины для ночной тревоги. Ночная тишина наполнилась перекликающимися голосами, мужскими и женскими. Многие поспешно оделись и вышли наружу.

Подняв голову, Маленький Танцор вытер рот. Страх грыз его изнутри. Два Дыма, будто не веря своим глазам, уставился на мальчика, все еще стоявшего на четвереньках. Собравшиеся люди раскрывали рты от изумления, завидев массивную фигуру Тяжкого Бобра, которая черным пятном вырисовывалась на фоне костра в родильном вигваме.

— Младенца необходимо уничтожить. — Тяжкий Бобр обернулся и заглянул в вигвам. — Ты слышишь, Танцующая Олениха? Это все ваша вина… ваша общая вина. Племя и без того уже осквернилось. Это женщины его опоганили — обратили против мужчин мужские заклинания Это… этот младенец осквернен колдовством анит-а и каким-то злым духом, что бродил у вигвама, когда он рождался. Я объявляю вас всех нечистыми!

— Нет! — закричала из вигвама Танцующая Олениха. — Только не моего ребенка! Не мое дитя!

— Убей его! — заревел Тяжкий Бобр. — Это твоя скверна!

Пригнувшись, из вигвама вышла Ветка Шалфея и v встала прямо перед ним:

— Мне хотелось бы знать, где на самом-то деле скрывается скверна? Я себя совершенно не чувствую оскверненной… разве что твоим присутствием.

— Не смей! — Терпкая Вишня схватила Ветку Шалфея за руку и потянула назад. — Он — Зрящий Видения. Извинись.

Маленький Танцор заметил, как вздрогнула его мать. Гнев покинул ее напрягшееся тело.

— Я… прости меня…

Мускулы на лице Тяжкого Бобра шевельнулись, придавая ему странное выражение удовольствия и мстительности:

— Младенец должен быть уничтожен.

С этими словами он повернулся, поднял ногу и ударил Два Дыма так, что тот упал лицом в грязь. После этого Тяжкий Бобр широкими шагами ушел в темноту.

Со всех сторон в толпе раздались приглушенные восклицания.

Будто оглушенный, Маленький Танцор лишь дрожал мелкой дрожью и, часто моргая, смотрел перед собой. Два Дыма поднял голову. В отблеске костра было видно, что слезы проложили светлые дорожки по его измазанному лицу.

Ветер перестал, и воздух сделался горячим и душным. Во внезапно наступившей тишине раздался плач ребенка Танцующей Оленихи.

Белая Телка спала в своей пещере высоко в Бизоньих Горах. Видение пришло в ее сон, как утренняя роса опускается на траву. Видение вросло в ее душу, будто морозные узоры на только начинающем схватываться льду. Снаружи звезды все так же совершали свой круг по небу, ничего не зная о горной пещере, что была так далеко от них. В ночи раздавались визги и лай койотов, терзавших останки недавно убитого лосенка. Не замечаемые никем, совы беззвучно пролетали над лугами, а мыши возились в густой траве, отыскивая созревающие зерна…

Ночная жизнь шла своим чередом, а Белая Телка созерцала Видение…

Она шла по палимой солнцем земле, с трудом передвигая уставшие ноги. Жаркий, будто его раскалили на костре, ветер обдувал ее лицо, высушивая исхудавшую плоть. Вокруг дремала душа земли — сном ожидания, томления, высыхания и смерти.

«Раньше такого не было, — она поморщилась, так неприятно скрежетал ее собственный голос. — Старые предания говорят о многоводье, о бесчисленных стадах бизонов… Их было так много, что сильному мужчине стоило лишь метнуть копье куда попало, чтобы убить зверя. Старые предания рассказывают о травах, которые росли по пояс человеку. А теперь? Ключи, из которых пил мой дед, превратились в грязные лужицы. Только старики знают правду. Только одни хранители преданий.