Франсиско Умбраль - Авиньонские барышни

— Этот сеньор, конечно, мудрый и, может, даже святой, но нам из-за него пришлось прикрыться салфетками.

— Я-то уж ему этого не прощу.

— Пускай едет спасать души в свою Саламанку.

— Именно, там у них нравы еще средневековые.

— Этот сеньор не знает Мадрида.

Тут прадед дон Мартин Мартинес рассмеялся, не выпуская сигары изо рта:

— Он знает его слишком хорошо, девочки мои. Он видит Мадрид, да и всю Испанию, словно со стороны. Видит из Саламанки, которую он назвал «кастильской чеканкой» [10] Имеются в виду строки из стихотворения Унамуно «Саламанка! Саламанка!»: «Саламанка! Саламанка! / Ты навек в моей судьбе. / О кастильская чеканка / мысли, вызревшей в тебе!» Перевод С. Гончаренко. (В оригинале использовано слово «palanca» — рычаг.) , — не совсем удачно, конечно.

— Как можно использовать слово «чеканка» в стихах?

— Что сказал бы Нуньес де Арсе [11] Нуньес де Арсе (1834–1903) — испанский поэт-романтик и драматург. ?

— И Кампоамор [12] Рамон де Кампоамор (1817–1901) — испанский поэт. ? — он еще утонченнее.

Тетушку Альгадефину, неизвестно почему, всегда приглашали на бал в Королевский дворец, и как-то раз она даже танцевала с королем.

— С доном Альфонсом XIII [13] Альфонс XIII де Бурбон (1886–1941) — король Испании (1886–1931), дед ныне царствующего короля Хуана Карлоса I. ?

— С кем же еще?

— Он пригласил тебя на танец?

— Ну не я же его пригласила.

— И как он танцует?

— Я не поняла, это было как во сне.

В доме прадеда дона Мартина Мартинеса, считавшего себя республиканцем, дон Альфонс XIII был для всех женщин неким эротическим символом, хотя в то время таких слов никто не употреблял. Легкий налег дендизма и несвойственная мужчинам мягкость короля очаровывали их, впрочем как и всех остальных испанок.

— Говорят, он бездельник.

— Ну ты скажешь!

— Это у них в крови!

— В крови?

— Ну да, донья Изабелла II [14] Изабелла II (1830–1904) — королева Испании из династии Бурбонов, правившая в 1833–1868 гг. Бабушка Альфонса XIII. тоже только и делала что развлекалась.

На бал во дворец тетушка Альгадефина начинала собираться за неделю, с той минуты, как получала пригласительный билет. Муслины, кружева, шляпки, всякие побрякушки, полупрозрачные блузки, летящие юбки, рукава-фонарики, золотистые туфельки. И все женщины в семье, и все подруги участвовали в этих сборах, будто тетушка Альгадефина была Золушкой и все ее будущее зависело от этого бала.

Дону Мартину Мартинесу, прадеду, даром что республиканцу, доставляло удовольствие, что его любимая внучка танцует с самим королем. Дедушка Кайо и бабушка Элоиса видели в этом крах семейных устоев и религии. Дедушка Кайо был человеком мягким и молчал, находя утешение в своем Фоме Кемпийском, а вот бабушка Элоиса не переставала повторять, что все они сбились с пути истинного, что в доме не хватает сильной мужской руки и что суетный мир, погрязший в роскоши, катится прямиком в ад.

Потом мы узнали, что тетушка Альгадефина и король, переодетый простолюдином, чтобы его никто не узнал, гуляли вечерами в Ретиро и даже плавали на лодке по озеру. Тетушка Альгадефина не рассказывала королю, что позирует обнаженной молодому андалузскому художнику по имени Пикассо, потому что не знала, понравится ли это его величеству.

Зато уж она точно рассказала ему, что в дом часто заходит дон Мигель де Унамуно, близкий друг деда, и вроде бы король сказал: «Для Унамуно у меня уже заготовлена награда — он ее заслужил». Согласно семейному преданию, которому я свято верю, король возил тетушку Альгадефину в маленькое шале в Гиндалеру [15] Гиндалера — район Мадрида в западной части города. , делалось это под большим секретом, из чего я теперь заключаю, что, скорее всего, они были любовниками, вот только тетушка Альгадефина — какая жалость! — не завела себе королевича, маленького бурбончика, коих можно встретить немало по всей Испании. Любовные отношения тетушки Альгадефины и короля, похоже, длились недолго, но слух о них моментально распространился по всему городу, как это обычно бывает, и на тетушку Альгадефину стали смотреть с почтением и благоговением, как если бы она была герцогиней. Оно и понятно, лечь в постель с королем означало приобщиться к высшей знати, получить тайный титул, и вообще заполнить свои жилы голубой кровью.