Жан-Поль Рихтер - Зибенкэз

Таков бытописательский фундамент Жан-Поля. Однако эту группу образов Жан-Поль скрещивает с другой, имеющей своим основанием сентиментальный морализм. Здесь намечаются следующие типы:

Прежде всего положительный для Жан-Поля тип сентиментального человека. Он представительствует бюргера, бюргерский идеал, хотя часто воплощается в людях высших сословий. Сюда относится в ряде полуроманов сам Жан-Поль, когда он выступает персонально, Густав из «Невидимой ложи», Виктор из «Геспера», большинство женских фигур — Беата, Клотильда, Диана и т. д.; идиллическим вариантом этого типа являются Вуц, Фикслейн, более практическим вариантом — Альбано. Богатство внутреннего мира, душевность, словом, все признаки сентиментализма и идилличности скрещиваются здесь, и ими обычно дело и ограничивается. Сам Жан-Поль постоянно пытается расширить ассортимент свойств своих сентиментальных героев, они должны быть приближены к практике, войти в реальную жизнь. Но это удается Жан-Полю лишь в гротескно-идиллическом плане; таков, например, преданный своей работе учитель Фикслейн. Когда же герои вступают в серьезную практику (Густав, Альбано), что является основной темой большинства романов, то они оказываются схематичными и художественно пустыми.

Затем идет тип ограниченно-рационалистического человека, бездушного и порочного. Он воплощает мертвечину феодального бюрократического мира с его сословной иерархией, формализмом и педантичностью, а также голый практицизм буржуазии. Обе эти классовые линии перекрещиваются. К отрицательному типажу рационалистов относятся и придворные, и богачи, и патриций, и ученые-педанты (Фельбель, Катценбергер). Борьба против этих представителей рационалистического мира сочетается с борьбой против представителей мира субъективного идеализма (Шоппе-Лейбгебер), хотя последние и несравненно положительнее для Жан-Поля.

Момент крайнего субъективизма перекрещивается в жан-полевских образах с другими свойствами. От него несвободен и Зибенкэз, который причастен, однако, и к сентиментальному человеку; такое промежуточное положение Зибенкэза делает его вполне положительным для Жан-Поля. Вообще мир Жан-Поля богат промежуточными, переходными персонажами.

Соотношение между «фоном» и сложными «идеальными» конструкциями у Жан-Поля не исчерпывается, конечно, соотношением между «полуроманами» и романами настоящими. Есть романы, которые всячески тяготеют к фону, неразрывно связаны с ним именно потому, что свои движущие конфликты они строят на живом материале подлинной немецкой действительности. Таков «Зибенкэз».

Вся история создания «Зибенкэза» подтверждает его причастность к «фундаменту» жан-полевского мира. Он возникает как прямой антипод «Титана», наиболее претенциозного в своей возвышенности романа Жан-Поля. В черновых тетрадях Жан-Поля (за 1793–1794 гг.) ясно виден этот процесс «отсеивания» зибенкэзовских элементов из пестрого хаоса возникающего «Титана». Все «низкое», грубовато-повседневное должно было отойти; в «Титане» была сохранена лишь некоторая «голландская провинция», преимущественно идиллического характера (детство Альбано).

Для самого Жан-Поля «Зибенкэз» был выражением прежней идиллической бытописательской линии. Он чувствует, что пишет новую вещь в манере «Фикслейна», что это будет «дурацкая биография». Но «Зибенкэз» Занимает все же совершенно особое положение и среди жан-полевских вещей, написанных в манере «Фикслейна», ибо он является максимально реалистическим произведением Жан-Поля.

Основа «Зибенкэза» — глубокая критика собственного, жан-полевского же идиллизма. Ведущим мотивом романа, определяющим его сюжетное построение, является проблема бедности. «Зибенкэз» представляет собой экспериментальную проверку пропагандируемого бюргерскими идеологами XVIII века (и самим Жан-Полем в том числе) положения об идиллических достоинствах бедности, о счастливой жизни бедняков.

Пропаганда этого положения имела в революционной идеологии XVIII века великий смысл. Тема об идиллической бедности, сочетающейся с высокой добродетельностью, противопоставлялась суетному роскошеству и разврату аристократии, привилегированных. Трудовая счастливая бедность служила одной из тех форм, в которые воплощались общие третьесословные, народные идеалы. В то же время тема о счастливом бедняке работала на повышение третьесословного самосознания и самоуважения, — аристократическим формам жизни противопоставлялись несравненно более ценные, более человечные формы.