Святослав Рыбас - Зеркало для героя

- У самого-то есть отец-мать? - не поверил Миколаич. - Куда ж денешь престарелых родителей? Один кулаком их норовит, другой - на помойку. - Он взял со своей газеты пирожок и дал Михаилу. - На, сиротская душа, отведай домашнего.

Он и осуждал, и жалел Устинова.

- Отца-мать забывать негоже, - строго произнес бригадир.

- А папане-то врубил! - засмеялся машинист Люткин.

- Ничего, он меня понял.

Устинов решил подзадорить бригадира, вспомнил, что в доисторические времена, как доказывают некоторые ученые, сыновья просто убивали одряхлевших отцов по причине бедности, будучи не в силах прокормить лишний рот. Как убивали? Зимой привязывали к саням и увозили в глубокий овраг. Или еще проще: везли куда-нибудь за огороды и добивали. Откуда известно? Из преданий, легенд, древних обрядов. Из пословиц: "Отца на лубе спустил, сам того же жди", "Есть старый - убил бы его, нет старого - купил бы его". Правда, в этих пословицах уже слышится осуждение варварских обычаев.

- Не знаю, что навыдумывали твои ученые, - проворчал Миколаич. - Может, то немцы творили, а наши такого не могли. Нет, брешешь ты все...

- Говорю, как было, - ответил Устинов.

- Мало ли что было! Тебя послушай, все от брюха зависит. А совесть как же?

- Да он про старину толкует, - вмешался Бухарев. - Чего ты в бутылку лезешь?

- Значит, стариков выкинем, а жить только с жинкой и дитями!

- Скоро и такая семья начнет изменяться, - сказал Устинов. - Это не от одного нашего желания зависит. Вот вырастут города - увидите, как пойдут разводы.

Видно, он переборщил с прогнозами. Теперь на него накинулись все скопом. По общему мнению, разводиться мог только самый последний человек.

Перерыв кончился, полезли в лаву.

Снова грузили лопатами уголь на транспортер. Потом уголь кончился, транспортер выключили. От сосновой стойки пахло смолой. Над головой поблескивали пластины сланца. Сейчас врубмашину подвинут вплотную к пласту, забьют новую крепь и обрушат кровлю в выработанном пространстве, которая только и мечтает о том, чтобы всей своей толщей придавить людей; но ее оградят обрезной крепью и не допустят завала. Вскоре Устинов вместе с товарищами устанавливал эту крепь. Стойки были скользкие и увесистые. Он киркой подкапывал лунку, отпиливал лишнее, десятикилограммовой балдой загонял стойку между почвой и кровлей. Поставив новый ряд крепи, надо было пролезть в окна на ту сторону и выбить старую. И выскочить обратно, пока не рухнуло. Вряд ли завалит, думал Устинов. Они проделывают это каждый день, ты сам видел, как это просто. Он пролез в окно, на котором на крючке висела лампа-надзорка.

Старую крепь выбили. Стойки лежали беспорядочной грудой. В забое журчала вода. Все замерли, прислушиваясь. Если лава сама не обрушится, то им придется с обушками подналечь на нее. В кровле зашуршало, отвалился камень. Кажется, сейчас начнется. Шахтеры принялись вытаскивать стойки. На четвереньках, быстро. Снова зашуршало. Миколаич замер, бросил стойку и велел всем уходить. Сам же вылез, пятясь, но вытащил брошенную было лесину. Кровля по-прежнему стояла, потрескивала. Этот негромкий звук как будто искушал: рискни, испытай себя! Но люди не двигались, ждали.

- А можно еще пару стоечек выхватить, - с сожалением произнес Миколаич.

- Попробуем, - сказал Устинов и нырнул туда.

Сразу же сверху посыпалось, как будто могучая рука швырнула горсть камней. Он вывалился обратно, растерянно улыбаясь.

- Как оно? - спросил бригадир Бухарев. - Чем пахнет?

И в этот миг дохнуло изо всех окон сырой землей. За крепью что-то трещало, ворочалось, содрогалось. Это что-то было огромное, живое, равнодушное к людям.

- Во, зараза! Села-таки! - сказал Миколаич. - А я боялся: придется самим сажать.

Устинов чувствовал, что все прочнее входит в новую среду. С появлением в бригаде новичка шахтеры стали чаще разговаривать о будущем, которое они представляли как сумму материальных приобретений. Один хотел построить дом, второй купить "Победу", третий посадить у себя виноградную лозу. Понятные желания, житейские цели. Предстояли долгие годы спокойной жизни, и надо было думать о ней. Даже современник Устинова Ивановский словно в шутку предложил Михаилу вкладывать деньги в золотые украшения, что было с точки зрения здравого смысла не так уж глупо. Но Устинов ответил, что гораздо интереснее попробовать Ивановскому сделать карьеру, поставив на кого-нибудь из будущих руководителей. "Это мысль! - одобрил приятель. - Что для этого нужно?" - "Работай по двадцать четыре часа в сутки и люби людей". - "Неужели мы никогда не выберемся отсюда? Мне кажется, что я смотрю бесконечный старый фильм" - "Я был у своих, - признался Устинов. - Если бы моя мама сейчас пошла работать, то меня бы наверняка отдали к бабушке в поселок, и тогда бы я вырос совсем другим". - "Тебя не узнали?" - "То, что ждет людей в старости, не похоже на их надежды в молодости. Самое печальное, они ничего не захотели слышать".