Алекс Маркман - Заговор против террора

Поздно вечером члены чрезвычайной комиссии Политбюро разошлись на короткий перерыв. Собрались после десяти вечера, чтобы подвести черту под результатами расследования. Берия надеялся, что много времени это не займет, и, наконец-то он сможет поехать домой, чтобы выспаться. Завтрашний день будет не менее жарким, и отдых совсем бы не помешал.

Когда все расселись, Маленков встал, как бы подчеркивая важность предстоящего сообщения, и в наступившей напряженной тишине объявил:

— Звонил товарищ Сталин. Я сообщил ему вкратце о результатах нашей работы.

Товарищ Сталин сказал, что прибудет в свой кабинет в Кремле после полуночи. Он хочет лично услышать объяснения Абакумова и Рюмина.

Надежды Берии выспаться мгновенно рухнули. Предстоящая ночь скорее всего передышки не даст. Торопится вождь, торопится. Не терпится ему отправить все нынешнее руководство в могилу прежде, чем он сам туда сойдет. Что ж, с падением Абакумова сделать это будет сложнее. Не те времена, товарищ Сталин. Не те люди. У всех, даже у самых неопытных, есть понимание обстановки. Только такие идиоты, как Рюмин, не догадываются, что топор занесен над всеми без исключения.

Берия предложил сделать еще один короткий перерыв до прихода вождя. Члены комиссии разошлись кто куда. Берия увлек Маленкова к себе в кабинет.

— У меня есть сведения, что Рюмин собирает материалы на меня и на тебя. Роется в секретных архивах МТБ, сует нос в личные бумаги Абакумова. Его придется повысить сейчас в должности, но его нельзя допускать к власти.

— Что ты предлагаешь? — спросил Маленков.

— Поставить верных людей, которые будут надежно контролировать ситуацию. Предложи кандидатуру Игнатьева на пост министра. Он ничего не смыслит в делах МТБ, и это устроит Сталина. Ему там не нужен опытный человек. Пока заместителем оставим Огольцова, посмотрим, как он будет вести себя сегодня ночью. А потом мы сделаем заместителем Гоглидзе. А Гоглидзе все возьмет в свои руки, и тогда МТБ будет под нашим полным контролем. Согласен?

— Я тоже так думал. Игнатьев — преданный мне человек. Он будет делать то, что я скажу. Что насчет Огольцова?

— В конечном итоге от него нужно избавиться. Слишком много знает и может предать в ответственный момент. Его и Питовранова нужно посадить и изолировать.

К часу ночи наступившего пятого июля в Кремль прибыли Абакумов, Огольцов и Рюмин. Их развели по разным комнатам.

Сталин был мрачен, хотя выглядел вполне спокойным. Знаком он приказал пригласить всех в кабинет. Через полминуты они вошли, не в силах скрыть охватившее их волнение. Глаза Рюмина были прикованы к Сталину, а Абакумов успел встретиться взглядом с каждым членом комиссии.

Сталин почти приветливо поздоровался с ними и предложил сесть.

— Вы ознакомились, товарищ Абакумов, с докладной товарища Рюмина? — спросил Сталин.

— Да, ознакомился.

— Что вы можете сказать по этому поводу?

— Товарищ Сталин, — резко, с нервным металлом в голосе заговорил Абакумов. — Обвинения Рюмина надуманны и беспочвенны. Я не раз указывал ему, что в его заключениях нет существенных доказательств, которые можно было бы представить суду. Все его отчеты, без исключения, составлены неграмотно.

— Товарищ Абакумов, — прервал его Сталин. — Не допускайте резких выражений. Мы разберемся во всем. Давайте дадим слово товарищу Рюмину.

— Он говорит, — начал Рюмин, указывая пальцем на Абакумова, — что нет доказательств в моих отчетах. А сам делал все, чтобы таких доказательств не было. Вот, я допрашивал еврейского националиста Этингера. Этингер во всем признался. Один раз он сам лично, — тут Рюмин указал рукой на Абакумова, — присутствовал на допросе. И что он после этого сказал мне? Что я неграмотно веду следствие, мол, все, что я написал, чепуха, и грозился уволить меня с работы. А сам посадил Этингера в холодную камеру.

— Ложь! — почти выкрикнул Абакумов. — Я даже.

— Товарищ Абакумов, — не дал ему закончить Сталин. — Пожалуйста, успокойтесь. И не прерывайте товарища Рюмина. Мы дадим вам высказаться позже. Продолжайте, товарищ Рюмин.

— Да, в холодную камеру. — Глаза Рюмина лихорадочно блестели. Такая поддержка Сталина воодушевила его, голос зазвенел, пухлые щеки раскраснелись от притока крови. — Этингер там и умер от холода. А с мертвого что возьмешь? Если бы он остался жив, он бы рассказал, кто были его сообщники. Вот, я считаю, что он посадил Этингера в эту камеру умышленно, чтобы замести следы.