Алекс Маркман - Заговор против террора

— Это даже лучше, — сказал Кирилл. — У нас будет больше времени поговорить.

Софа заперла дверь на ключ и вывела его из здания. На улице пахло талым снегом и приближающейся весной.

— Как чудесно на улице! — с восторгом проговорила Софа, щурясь от яркого мартовского солнца. — Люблю я такие дни, предвестники весны. Снег еще лежит, но не искрится, и солнце уже согревает. Правда? — она заглянула ему в глаза снизу вверх, кокетливо и выжидающе. Ее интерес к нему был настолько явным, что Кирилл на секунду смутился. Чтобы отвлечь ее внимание, он указал пальцем на лоток с румяной продавщицей в деревенском платке и спросил:

— Не хотите мороженое?

— Обычно я мороженое зимой не ем, — сказала она со смешком и тронула его за рукав. — Но сейчас сделаю исключение.

— Два брикета, — попросил Кирилл, протягивая продавщице мелочь. Продавщица вырезала из белой массы круги в форме хоккейной шайбы, зажала их такого же размера кругами вафель, и подала Кириллу.

— Кушайте на здоровье.

— Не мы одни едим мороженое зимой, — сказал Кирилл, кивая на стайку девушек, с веселым щебетанием окруживших продавщицу.

— Вы правы, Кирилл, — согласилась Софа с наигранной серьезностью. — Я на эту тему читала статью английского журналиста, напечатанную за год до начала войны. В ней он утверждал, что если Германия нападет на Советский Союз, то она наверняка потерпит поражение, потому что советский народ вынесет любые невзгоды. Журналист клялся, что, будучи в Москве в январе, лютой зимой, он лично видел, как люди едят на улице мороженое. «Разве можно такой народ сломить?» — спрашивал он, — Софа засмеялась и опять сделала ему глазки.

— Расскажите мне о себе, — попросил Кирилл.

— Ничем не примечательная биография, — отозвалась она будничным тоном. — В 17 лет закончила школу и поступила в мединститут. Это было в 1942 году. Тогда еще нас принимали везде. — Она метнула на него вопросительный взгляд и тут же отвернулась, облизнула мороженое. — Этим летом я заканчиваю учебу. Не знаю, правда, примут ли меня на работу куда-нибудь. Если нет — не весело будет.

— Ну уж, не примут. Вы не преувеличиваете? — спросил Кирилл, без труда уловив, что она имеет в виду.

— Вы, журналист, не знаете, какая кампания ведется в газетах против безродных космополитов? — ответила Софа вопросом на вопрос и презрительно скривила губы. — Или вы не знаете, кто такие безродные космополиты?

Кирилл посмотрел ей в глаза: серьезные, почти угрюмые, но в то же время излучавшие и женскую мягкость, и теплоту, и радостную энергию молодости. Софа не выдержала его долгого взгляда, опустила ресницы, резко отвернулась. Покончив с мороженым, облизнула посиневшие губы и надела перчатку.

— Я хотел бы побольше узнать о вас, Софа, — попытался отойти от скользкой темы Кирилл. — Расскажите о себе что-нибудь. Замужем ли вы? Живете одна, или с кем-нибудь? Что интересного было в вашей жизни, ну, словом.

— Я замерзла, — зябко пожала плечами Софа. — Это от мороженого. И я уже почти дома.

— Я тоже начинаю замерзать, — соврал Кирилл. — Может, угостите чаем, чтобы согреться. Если, конечно, с вами еще кто-нибудь не живет.

— Я живу одна. У меня одна комната в коммуналке, досталась мне после смерти матери. Она умерла в прошлом году. — Софа похлопала ресницами, останавливая слезу. — Если меня направят по распределению куда-нибудь в тьмутаракань, я потеряю жилье и прописку в Москве.

— Значит, вы меня приглашаете на чай? — спросил Кирилл, беря ее под руку. Софа не пыталась освободиться.

— Ваше предложение пригласить вас ко мне на чай почти принято, — сказала она сквозь смех. — Но лучше это сделать в другой раз. У меня в плитке спираль сгорела, и я все не соберусь ее сменить. Да и плохо у меня получается обращаться с железками. Так что согреть воду для чая не на чем.

— Моя вторая специальность — ремонт электроплиток, — уверенно заявил Кирилл, и Софа легонько ткнула его локтем в бок за явную ложь. — И даже в этой области у меня узкая специализация, — продолжал дурачиться Кирилл, под одобрительный смех Софы. — Я в основном имею дело со сменой спиралей. Есть у вас запасная спираль?

— Есть, — сказала Софа, — но есть кое-что еще, чего не хотелось бы вам показывать. Это является более серьезным препятствием, чем спираль.

— Вы разжигаете мое любопытство, — сказал Кирилл. — Объясните.

— Мои соседи. У нас в коммуналке четыре комнаты, на четыре семьи. Моя комната последняя от входа. А вот в первой живут довольно шумные соседи и порой доставляют мне неприятности.