Франсин Риверс - Фамарь. Без покрывала

— Кажется, Вирсавия в этом сражении одержала победу, — сказала Акса. — Но это будет повторяться снова и снова, — добавила она мрачно.

Фамарь улыбнулась и с легким сердцем вернулась к своей работе.

— На каждый день достаточно тревог, Акса. Я не хочу мучить себя мыслями о завтрашних.

— Фамарь! — Из дома вышла Вирсавия. — Если у тебя есть время для пустой болтовни, то его хватит и на то, чтобы убрать этот беспорядок!

Повернувшись, она промаршировала в дом.

— Она рассчитывает, что ты устранишь следы погрома, который они устроили в доме, — сказала Акса с ненавистью.

— Тише, ты навлечешь на нас еще больше неприятностей.

Вирсавия появилась снова.

— Пусть работу в саду заканчивает Акса. Я хочу, чтобы ты сейчас же была в доме!

Она скрылась за дверью.

По полу Фамарь ходила с большой осторожностью, чтобы не наступить на черепки, валявшиеся тут и там. Вирсавия сидела, угрюмо уставившись на сломанный ткацкий станок. Присев на корточки, Фамарь начала собирать осколки кувшина в складки своего шерстяного покрывала.

— Надеюсь, Иуда будет доволен скандалом, который он устроил, — сердито проговорила Вирсавия. — Он думал, что жена смягчит нрав Ира!

Она свирепо посмотрела на Фамарь, как если бы та была виновата во всем, что случилось.

— Ир стал хуже, чем был когда-либо! Ты сделала моего сына не добрее, а злее!

Фамарь сдерживала слезы и не оправдывалась.

Ворча проклятия, Вирсавия дотронулась до ткацкого станка. Увидев, что рукоятка сломана, а нитки, из которых она ткала ковер, перепутаны, она закрыла лицо руками и зарыдала.

Фамарь была смущена таким взрывом чувств. Она много раз видела, как Вирсавия разражается горькими слезами. Когда это случилось впервые, она подошла к свекрови и попыталась утешить ее, но получила от нее звонкую пощечину и упреки за причиненное ею огорчение. Теперь Фамарь стояла в сторонке, отведя взгляд.

Неужели Вирсавия была слепа и не понимала, что она сделала со своей семьей? Она постоянно натравливала сына на отца и отца на сына. Она спорила с Иудой по любому поводу на глазах у сыновей, уча их быть непокорными и следовать собственным желаниям, а не тому, что служило ко благу всей семьи. Неудивительно, что ее свекровь так несчастна! И с ней несчастными были все.

— Иуда хочет, чтобы Ир заботился об овцах. — Вирсавия подергала за детали станка, еще больше испортив его. — Знаешь, почему? Потому что мой муж не может находиться больше года вдали от своего отца! Он должен сходить к нему и посмотреть, что делает этот жалкий старик. Ты понаблюдай за ним, когда он вернется домой. Он будет размышлять целыми днями. Он ни с кем не желает разговаривать. Он не хочет есть. Потом он будет пить и говорить те же самые глупости, которые говорит всякий раз, когда повидается с Иаковом.

Она стала гримасничать, передразнивая мужа: «Рука Божия на мне!»

Фамарь подняла голову и взглянула на нее.

Вирсавия встала и начала расхаживать взад-вперед.

— Как человек может быть таким глупым — верить в Бога, Которого нет?

— А может быть, Он есть?

Вирсавия бросила на нее недобрый взгляд.

— Тогда где он? У этого Бога есть храм, в котором Он живет, и священники, которые служат Ему? У Него нет даже шатра! — Она гордо вздернула подбородок. — Он не похож на ханаанских богов. — Она подошла к своей комнате и настежь распахнула дверь. — Он не похож на этих богов. — Она с благоговением протянула руку в сторону своего терафима [1] Терафим (на др. — евр. яз. это форма мн. ч.) — «домашние божки» в облике человека. Согласно тексту, начертанному на глиняных табличках из Нузы (XV в. до н. э.), обладание терафимом гарантировало руководящее положение в семье и позволяло притязать на наследство. — Прим. ред. . — Ты не можешь видеть Его. — Она опустила руку на изваяние. — Ты не можешь прикоснуться к Нему. А эти боги разжигают в нас страсти и делают нашу землю плодородной, а наших женщин плодовитыми. — Ее глаза холодно блеснули. — Возможно, если бы ты с большим почтением относилась к ним, то не была бы до сих пор с пустой утробой.

Фамарь почувствовала жало, но на этот раз она не позволила ему проникнуть глубоко.

— Разве Бог Иуды не разрушил Содом и Гоморру?

Вирсавия иронически заметила:

— Да, кое-кто так говорит, но я не верю этому.

Она плотно закрыла дверь в свой дом, как если бы эти слова могли навлечь на него несчастье, затем обернулась и хмуро взглянула на Фамарь.

— Ты хотела бы воспитать своих сыновей так, чтобы они поклонялись Богу, который разрушает города?