Валерий Поволяев - Оренбургский владыка

Удалов, дурачась, пришлепнул к виску ладонь:

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство.

Через полчаса он приволок пилу:

— Вот, — проговорил удрученно, — думал, что добуду еще пару топоров, но с ними — прокол.

— Мы и пилой все сделаем так, что никакой топор не понадобится, — утешил его калмык.

Они выбрали два сухих, звонких, как стекло, ствола, вырезали из них три подходящих куска — таких, чтобы и кора не отслаивалась, и сучки, чтобы за них можно было держаться руками, имелись. Длину бревнам калмык определил небольшую — примерно по два метра…

Удалов усомнился:

— Не коротковаты ли будут? Удержат нас в воде?

У Бембеева на этот счет не было сомнений:

— Еще как удержат!

Закончив эту работу, он принялся постукивать костяшками пальцев по стволам поваленных деревьев — подбирал четвертый обрубок.

— А четвертый обабок зачем? — спросил любопытный Удалов.

— На всякий случай, — неопределенно ответил Бембеев.

Солнце вскоре покрылось легкой красной пленкой словно отонком [6] Отонок — пленка, тонкая оболочка. , — в нем будто бы сработалось что-то. Сделалось совсем холодно, горизонт стал неясным, вода в Пруте потемнела. Удалов, глядя на огромный, быстро бледнеющий диск, ознобно передернул плечами:

— Как где-нибудь на Яике в поганую ноябрьскую пору…

Солнце здешнее действительно походило на далекое степное, рождало в душе теплые чувства, — у Еремея даже лицо изменилось, теряя обычную жесткость, — он подумал о доме. Лишь один калмык оставался невозмутимым — ничто в его лице не дрогнуло.

В темноте обабки, как назвал бревна Удалов, подтащили к воде — сухие, легкие — не только взрослый мужик, даже пара пацанов могла справиться с ними. Бембеев, достав из кармана моток пеньковой веревки, связал обрубки. Еремеев потыкал калмыку в бок кулаком, одобрительно цокнул языком:

— Хитрый ты, Африкан!

Тот промолчал, козырьком приладил ко лбу ладонь, вгляделся в противоположный берег. Берег был пуст — ни одной движущейся точки, ни огоньков, ни всполохов костра, хотя, если приглядеться тщательнее, в двух местах в воздух поднимались кудрявые дрожащие хвосты — немцы, сидящие в окопах, жгли костры.

— Вечерний кофий греют, — констатировал Еремеев. — Кулеш [7] Кулеш — суп, как правило, из пшена, с добавлением других ингредиентов (сало, копчености). с копченым салом варганят.

— У немцев кулешей не бывает, — знающе заметил калмык, — они все больше по части капусты стараются. К капусте подают сардельки и хрустящий бекон.

— Сардельки? Это что за фрукт? — озадачился Еремеев.

— Колбаса такая. Ее варят. Едят горячей.

Еремеев озадачился еще больше:

— Первый раз слышу, чтобы колбасу ели горячей.

Сзади послышался шорох. Сквозь кусты кто-то пробирался. Бембеев птицей метнулся на шорох, беззвучно врезался в кусты и растворился в ночной черноте.

Через несколько минут вернулся с Дутовым.

— Ну что тут у вас? — шепотом спросил войсковой старшина, присел на корточки у самой воды, вгляделся в подрагивающий над течением мрак.

— Пока тихо, — поспешил доложить Еремеев — он любил «потянуть одеяло» на себя, — кофием как пахнет, а? Чувствуете, ваше высокоблагородие? — Еремеев повел носом по воздуху. — Дух какой летает, крылышками ангельскими по воздуху помахивает…

Никакого духа не было, пахло сыростью, распускающейся листвой, мокрой корой и чем-то гнилым — где-то невдалеке к берегу прибило труп.

— Стрельбы нет, — удовлетворенно произнес Дутов. — Хорошо живут немаки. В ус не дуют. Когда вы намерены переправляться?

— Через полчаса приступим, — ответил калмык, — чернота ночная пусть уляжется. Через полчаса будет в самый раз.

— Добро, — согласился с калмыком войсковой старшина. — Лишний раз не рискуйте… Кого из вас назначили старшим?

Бембеев переглянулся с Еремеем, Еремей с сапожником: старшего корнет Климов не назначил.

— Понятно, — Дутов стукнул пальцем в грудь калмыка. — Вот ты старшим и будешь. Без старшего лазутчики даже права уходить за линию фронта не имеют. Понятно?

Еремеев гулко хрястнул себя ладонью по шее и едва слышно, смятым шепотом выругался:

— Надо же, как рано тут просыпаются кровососы!

Сапожник стремительно присел, глянул в одну сторону, в другую, опасливо втянул в плечи голову, будто совсем недалеко увидел рогатые немецкие каски:

— Тише ты! Не то они сейчас рубанут по нашей компании из пулемета.

Дутов рассмеялся в кулак: