Еремей Парнов - Заговор против маршалов. Книга 1

Первотолчок исходил, однако, не от Ежова.

Знакомясь с новым «Полевым уставом», Сталин за­глянул в прежние редакции и вообще порылся в уста­вах РККА. Один параграф, предписывавший беспре­кословное выполнение всех приказов командования, кроме «явно контрреволюционных», ему не понравился.

— Кому решать, какой приказ считать контррево­люционным, а какой революционным? — в присутствии Молотова и Жданова он излил раздражение на Воро­шилова.— Тебе или партии это решать? Может, марша­лы будут решать? Любой красноармеец начнет теперь думать, выполнять ему приказ командира или не вы­полнять. Чем вы думали, головой?

— Партию представляют в армии комиссары, Коба,— Ворошилов обиделся. Он не спорил по сущест­ву. Не о чем было спорить. Он защищался от оскорби­тельных личных нападок.

— По-твоему, комиссар ни при каких обстоятель­ствах не способен на измену? Не знали мы таких ко­миссаров... Как, по-твоему, существуют в Красной Ар­мии замаскированные враги, помышляющие о контр­революции?

Ворошилов покрылся холодной испариной.

— Нельзя исключить,— в том же раздраженно- уничижительном тоне продолжал Сталин,— что отдель­ные белогвардейские козявки и ничтожные лакеи фа­шистов еще сидят в укромных норах, пользуясь благо­душием и ротозейством отдельных руководителей. Они забыли, что стоит советскому народу шевельнуть паль­цем, чтобы и следа от них не осталось. Советский чело­век должен без всяких уставов знать, как реагировать на поползновения классового врага. Надо, наконец, понять, что самым решающим капиталом являются люди. Будут у нас хорошие и многочисленные кадры в армии — наша страна будет непобедимой.

Ворошилов так и не понял, в каком именно уставе допущена враждебная вылазка и как ее надлежит устра­нить. На всякий случай назвал авторов основных раз­делов последней редакции: Тухачевского, Туровского и Мерецкова — все члены Военного совета.

— От случайной ошибки никто не застрахован, члены Военного совета неверно выразились. Но мы не будем поднимать шума,— уже спокойно, но обращаясь почему-то к Молотову, заметил Сталин.— Народ любит и доверяет армии. Он ничего не жалеет для армии. Она плоть от плоти народа. Зачем кого-то преждевременно оскорблять огульными подозрениями?

Ворошилов кисло улыбнулся: гроза прошла сторо­ной.

А через несколько дней в газетах появился указ о награждении пятисот лучших летчиков орденами.

Получив откорректированные списки, Ежов обнару­жил вписанное крупными буквами имя Семена Туров­ского, старого партийца-политкаторжанина, и дал сиг­нал к разработке.

Комкор Туровский был начштаба в Харькове у Дубового, что сразу множило количество «паралле­лей». На киевских маневрах он командовал танковым корпусом. Николай Иванович существенно расширил перечень примечательных совпадений. Иные наводили на тяжелые, даже опасные мысли.

Как в свое время Уборевичу, Якиру тоже вскоре после маневров было сделано предложение возглавить Генштаб или Военно-Воздушные Силы. То есть и того, и другого хозяин хотел — хотел ли? — перебросить на авиацию. Тут следовало скомандовать себе «стоп!» и заняться тем, что положено. Кузьмичевым, к примеру, где определенно попали в масть. Его следовало попри­держать, Кузьмичева. Он попадал в самый центр пере­сечений. Когда пойдут показания на Якира, можно определиться точнее. Уборевич («Какой из меня авиа­тор?») отказался сам, заручившись поддержкой Орджо­никидзе. Якир вроде бы не отнекивался, но тем не менее остался на Украине. По просьбе Постышева и Косиора. Он им там нужен, Якир? Его начштаба ком­дива Кучинского все-таки перевели в Москву. Началь­ником Академии Генерального штаба! С какого боку он Якиру, Дмитрий Александрович, бывший офицер? С Примаковым вопрос ясен — бойцы вспоминают ми­нувшие дни. А товарищ Кучинский?

Ежов поднаторел в увлекательном (страшно и ве­село, как на качелях) исчислении от заданного резуль­тата к вероятным деталям, с последующей подгонкой под заданный результат. Переживая ни с чем не срав­нимое ощущение постепенного приближения к направ­ляющей воле, с ее безжалостной сверхарифметикой, он испытывал легкое головокружение. Вело, как от хорошего вина.

Да, Кузьмичева полезно поберечь. Что общего у него с «партизанами»? За «партизан» пусть отвечает Баар и кто там еще у них? Шинкаренко? Захаров? Слива?

Из бокса Кузьмичева вывели под руки — ослеп. Беспрерывно текли слезы.

— Плачьте, плачьте,— успокоил опытный сокамер­ник.— Скоро начнете видеть. Обычное дело.