Николай Шпанов - Повести об удачах великих неудачников

Папен бессильно уронил руки. Как же быть? Бросить хлопоты и сдаться, оставив здесь свое судно?

Даймлер не мог ничего посоветовать: ему нечем было успокоить старика. Он ушел.

Папен в эту ночь не смыкал глаз.

Придя к какому-то решению, он разбудил сына:

— Беги сейчас же к Даймлерам и приведи сюда мать с детьми.

— Что вы хотите делать, отец? — испуганно спросил мальчик.

— Я решил двигаться. Мы постараемся незаметно пройти мимо таможни.

— Но ведь месяц так ярко светит!

— Если бог захочет, то и месяц перестанет светить, — упрямо ответил старик. — Иди, иди, не теряй времени… — И он принялся растапливать котел.

Франсуа ушел, но не прошло и получаса, как прибежал обратно. По его словам, вдоль берега шла толпа. Она направлялась к судну. Франсуа сам слышал, как люди говорили между собой, что нечего терять время — нужно покончить с этим судном.

Папен не колебался. Он решил отчалить и спуститься по течению. Там, на берегу, в зарослях ивняка, быть может, удастся спрятаться…

Судно бесшумно скользнуло в темноту. На берегу показались люди. Они перестали скрываться и зажгли факелы. Увидев, что судно исчезло, они начали браниться, рассы́пались по берегу. Но Папен так удачно спрятал свое судно за кустами, что они не замечали его.

Тогда Папен решил еще раз послать сына к Даймлеру.

Франсуа опять убежал.

Сдерживая нервную дрожь, старик незаметно следил за поисками. Вот кто-то подошел к самым кустам, попробовал пробраться в заросли, но, запутавшись, выругался и стал удаляться.

Последняя опасность миновала. Старик хотел уже поблагодарить бога за спасение, но в этот самый миг смирно лежавшая собака вдруг сорвалась с места и со свирепым лаем бросилась на берег.

Сбежались люди.

Уже светало, когда госпожа Папен и Даймлер прибежали на берег.

Избитый и обессилевший Папен сидел на земле. Чужим, погасшим голосом он рассказал, что сначала судовладельцы хотели только вытащить судно на берег, но его сопротивление так рассердило их, что, посовещавшись, они объявили:

— Ты пытался пройти в Везер без разрешения гильдии. Это противно закону. Поэтому судно конфискуется и объявляется собственностью гильдии. Оно будет продано с публичного торга по частям.

Вперед выскочил маленький толстяк.

— Я покупаю трубу и колеса! — крикнул он. — Ты, Ганс, бери котел. Ты, Отто, покупай корпус. Нечего и разговаривать — торг состоялся!

Толпа только этого и ждала. Вооруженные топорами корабельщики бросились на судно. Папен не мог смотреть на этот разбой. Со стоном он закрыл лицо руками, а когда отнял ладони — судно представляло собою груду развалин. Даже тот, кто купил корпус, не взял его, а тут же изрубил в щепы.

Купцы работали с остервенением. Дело было, конечно, не в нескольких гульденах, потерянных гильдией от беспошлинного прохода этого невиданного судна, — нет! Судовщикам надо было уничтожить судно, которое могло заменить их парусные ковчеги. Такое изобретение угрожало их благополучию.

Страшное дело было сделано. Первое паровое судно перестало существовать. Папен понял все это, лишь очутившись в доме Даймлера.

В тот же день семья выехала в Бремен, чтобы сесть на корабль, отплывающий в Англию.

С тоскою покидал обессиленный старик свою четвертую родину, оказавшуюся такой же суровой, как три первые.

Больше четырех лет назад, потеряв свое судно, Папен вернулся в Лондон. Английская столица встретила его неприветливо. Бойля уже не было в живых. Остальные члены Королевского общества не простили Папену бегства. Они навсегда исключили его из состава общества. Никто не хотел его знать.

Начались новые лишения, еще более жестокие, чем те, какие пришлось уже пережить его несчастной семье в этом же городе.

Старик Папен, одержимый своей идеей, не хотел слышать ни о какой службе. У него была одна мысль: машина, машина, машина! В семье был один работник — сын Франсуа. Он зарабатывал гроши. Семья голодала. Жена Дени умерла, не выдержав такой жизни. Вскоре за ней последовали и оставшиеся без присмотра, истощенные голодом брат и сестра Франсуа.