Александр Бармин - Руда

— Пача, юрт!

— Пача, пача! Где изба главного командира?

— Ляпа — совсем близко. Вернись обратно и смотри налево, где много лошадей.

— Теперь найду. Плохое место — город.

— Совсем плохое. Тесно. Много обману.

— Прощай, спасибо.

— Ос ёмас улм! [20] Ос ёмас улм! — Прощай! Всего доброго!

Лыжи Чумпин очистил от снега и поставил у входа в Главное заводов правление. Поднялся по лестнице, подождал, когда откроется дверь, и скользнул в дом. Не забыл осмотреть и попробовать дверь изнутри: захлопывается сама, но щеколды нет, — просто гиря на веревке тянет. Выйти легко в любую минуту.

Очень большой дом у командира. Еще и внутри десятки высоких нор-колей. [21] Нор-коль — зимнее жилище манси. В который итти?

Наугад пошел налево, вслед за первым попавшимся человеком. Попал в толпу. Сколько гостей! Но невеселые все и очень толкаются. Затискали охотника.

Придется еще спрашивать дорогу. Выбирал лицо подобрее, да то худо: у всех русских лица одинаковые. Только и можно различить — «ойка» ли, у которого борода и усы сбриты, а на голове белые лохмы, или «керсенин» — с бородой.

У окна стоял один такой «керсенин». Шапка зажата меж колен. Левого уха нет. Он запихивал в деревянную коробочку бумагу, свернутую во много раз, и что-то приговаривал. Чумпин спросил его, где дадут деньги за прииск Железной горы.

— Милый, не здесь… Тут Контора судных и земских дел. Коли насчет горы, так иди в Контору горных дел, туда вон, через сени.

Пошел Чумпин, куда указали.

По дороге увидел и узнал Мосолова. Хотел к нему подойти. Тот, видать, тоже узнал Чумпина, поводил по нему жестким взглядом — и вдруг повернулся, исчез в дверях.

Чумпин вошел в большую палату, стоял, принюхивался к странным, отталкивающим запахам.

— Чумпин! Чумпин! Степан! — услышал он веселый мальчишеский голос. Сдернул шапку-совик с головы, искал, кто зовет. И вдруг заулыбался радостно, всё лицо в морщинки собрал: русский Сунгуров пробирался к нему в толпе.

— Здор о во, Степан. За наградой? Я уж слышал. Это к бухгалтеру надо, я тебе покажу.

Из-за пазухи вытащил Чумпин кунью шкуру, встряхнул и протянул Сунгурову:

— Тебе, знакомый, тебе, юрт! Бери.

— Не надо, экой ты! Продай лучше на базаре. А про твое дело сейчас узнаю. Иди сюда в сторонку? Подожди меня.

Через минуту вернулся:

— Занят бухгалтер, с лозоходцем расчет делает, — уезжает лозоходец. Подождем еще. Как ласточка-то по-вашему: ченкри-кункри?

Оба смеялись. Чумпин всё совал куницу в руки Егору, а тот отказывался.

— У меня тоже радость сегодня, Степан. Смотри! — Развернул лист бумаги. — Вот что написано: «Аттестат или удостоинство». Я теперь рудоискатель. Вчера испытание нам было; теперь все подписали аттестат, только советника Хрущова жду. Он подпишет — и готово! К тебе на Баранчу приеду, ты еще одну гору припаси. — Егор сверкал от радости и болтал, не заботясь, слушает ли его охотник: — На Благодати твоей уж работы, поди, идут сильной рукой?.. Да! Вот ведь что!.. Уж не знаю, радость это или горе: кто на рудниках там работать будет, — первый мой учитель горному делу, я от него больше, чем от лозоходца узнал. Славный очень человек. Его навечно в рудники гороблагодатские сослали руду копать. Жалко до чего мужика! Ну, да думали — еще хуже будет.

У Чумпина болела голова. Первый раз в жизни болела. Взгляд Мосолова крепко запомнился. Не он ли так давит голову? Есть еще соболек за пазухой, надо подарить приказчику, пусть не глядит так.

— Идем, идем, — заторопил Сунгуров. — Бухгалтер свободен. Сюда, за мной. — Тащил охотника за руку: — Господин Фланк, вот вогул Чумпин, которому награда назначена.

Немец-бухгалтер переспросил фамилию и стал рыться в ящике. Достал бумагу, вслух прочел:

«Оному новокрещенному вогуличу Чумпину выдать в поощрение двадцать рублей. Да и впредь, по усмотрению в выплавке обстоятельства тех руд, ему, Чумпину, надлежащая заплата учинена будет».

— Рихтик! Правильно! — сказал Сунгуров. — Получай, Степан, цванцик рублей!

Бухгалтер велел Чумпину расписаться, а тот понять не мог, что от него требуется.

— Он неграмотный, господин Фланк, — сказал Егор. — Вогул ведь.

— Ну, так пусть крест поставит.

— Кат-пос, — объяснил Егор охотнику. — Надо на бумаге кат-пос, тамгу, сделать, вот как на березах ты делал.

— А-а, — понял Чумпин и вытащил нож. — Кат-пос! Где?

Кругом раздался хохот. Егор в негодовании озирался: нашли над кем смеяться! Мало ли что неграмотный, а такое богатство подарил государству!