Петр Краснов - С Ермаком на Сибирь

— Ты, станичник, разумеешь чертеж читать? — спросил царь.

— Могу, ваше царское величество.

— Покажи мне, как завоевали вы Сибирь.

— Сейчас казачья дружина с Ермаком стоит в Искере… Послал Ермак землепроходцев вниз по реке Оби к Студеному морю… Вглубь — к Мунгальскому царству и за Ишимские степи — открыть дорогу к Аральскому морю для бухарских купцов… Одному Ермаку не управиться. Бьет челом Ермак, просит помощи: воевод… войска… наряда… Городки рубить… Ясак [52] Дань. накладывать… Разбои прекращать…

— Разбои!.. — прохрипел царь и гневно стукнул посохом в ступени царского места… — Мало разве разбоев чинят мне воры казаки на Волге?.. Не тот ли это Ермак, воровской атаманушка, что разбивал на Волге и мои военные корабли? А?..

Царь гневно застучал посохом и впился в глаза Ивана Кольцо.

Казак смело и гордо выдержал острый взгляд государя.

— Был я, царь, верным есаулом моему атаману с младых его лет. Вместе служили мы тебе, царь государь, под Казанью, вместе, что греха таить, гуляли по Волге. И в том тебе каемся, как отцу нашему, — смело сказал Кольцо.

Казаки поклонились царю до земли.

— Ну, — грозно сказал царь. — Дальше!

— Никогда, великий государь, мы не трогали твоих государевых, орленых [53] Правительственные «царские» барки ходили по Волге под желтым прапором с орлом. Они имели на борту и на корме изображение двуглавого орла. кораблей… Купчишкам, верно, карман потрошили… Без того, Государь, казаку не прожить и твое Царское дело не справить.

— Ну… ну!.. — еще строже сказал государь.

— Был у нас прошлою весною на Каме совет, круг войсковой… И на том на кругу порешили мы покаяться перед тобою, Государь, не словами, но делом. И те грубости, что делали мы на Волге, заслужить перед Русью и завоевать царство Сибирское!.. Бог помог нам, великий государь… Помилуй нас. Не вели казнить, вели миловать и прими царство Сибирское с нашими буйными головами.

Иван Кольцо говорил это воодушевленно, с подъемом, громко и просто.

Когда он кончил, во всей палате стало томительно тихо и слышно было, как, захлебываясь от удушья, хрипел царь, подавлявшей свой гнев. Он откинул посох и опираясь на подлокотники встал.

Его лицо изменилось. Гнев и насмешка сошли с него. Оно стало почти прекрасно. Расправились на нем морщины. Легкая краска появилась на щеках. Бывшие оловянными глаза заиграли стальным блеском. Вся душа Иоаннова, так редко проявлявшаяся, вернулась к нему и просветила и укрепила одряхлевшее тело любовью, добром и милостью.

— Мне понравилась, атаман, твоя смелая речь. Стал бы оправдываться, да лгать — не пощадил бы тебя за прошлое… Не терплю лжи… Люблю единую правду… — сказал государь.

Он перевел дух и продолжал говорить резко, чеканя слова, гулко раздававшиеся по палате:

— Грубости ваши прошлые на Волге… прощаем… не помним… И о том будет наша Ермаку… князю Сибирскому… Ермаку Тимофеевичу… наша именная грамота!.. Жалуем мы того князя Сибирского нашим панцирем с золотым двуглавым орлом!.. Шубою со своего плеча!.. Саблею именною за покорение Сибири. Отвезешь все ему… Разрешаю тебе, пока ты здесь, набирать охотников заселять сибирское царство… На помощь князю Ермаку пошлю воеводу князя Семена Болховского и голову Ивана Глухова со стрельцами принимать от новопожалованного князя города Сибирские… В посольском и стрелецком приказах немедля исполнить мое повеление!

Царь, подхваченный под руки боярами, стал спускаться с царского места. Ему подали посох, Иоанн остановился, взмахнул посохом в сторону бояр и, тяжело дыша, заикаясь, гневно выкрикнул:

— Это не князю Курбскому подобно!.. Крамольники!.. Русский царь умеет казнить изменников и жаловать, хотя и заблудших, но верных слуг великой Руси… Учитесь… у… станичников!..

Царь пошел, ни на кого не глядя, из палаты. Бояре обступили казаков и горячо поздравляли их с монаршею милостью.

На дворе, залитом февральским солнцем, ржал нетерпеливо Мунгал, а сверху, с синего неба, неслись ликующие, пасхальные перезвоны, гнали во все дома радостную весть о покорении Сибирского царства.

После Пасхи, на Красную горку, торжественно, по старому обычаю, обвенчали Федора Гавриловича Чашника со свет Натальей Степановной, а красным летом он, в сотницком чине, с молодою женою поплыл на многих бударах со стрелецким отрядом воеводы Семена Болховского и головы Ивана Глухова обратно в Сибирь. Поплыл с молодыми и их верный Восяй.