Ульрих Бехер - Охота на сурков

В бурную осеннюю ночь года 1933 в Праге разыгрались следующие события, очевидцем которых — по счастью, лишь косвенным — был Вигошинский, который и сообщил мне впоследствии о происшествии во всех подробностях.

Инженер Формис, приверженец Отто Штрассера, отправился вместе с ним в начале года в изгнание. Грегор, старший брат Отто, аптекарь по профессии, близкий друг фюрера, рейхсорганизационсляйтер НСДАП, вечером накануне «прихода к власти» демонстративно вышел из партии, однако остался в третьем рейхе и 30 июня 1934 года заплатил жизнью за некогда провозглашенный им лозунг: «Немецкий народ — против плутократов». Отто начинал как социал-демократ, в двадцатых годах продвинулся уже по иерархической лестнице национал-социалистской партии, будучи крайне левым в ультраправорадикальной партии, в 1930 году поссорился со своим фюрером и основал «Черный фронт», боевое содружество революционных национал-социалистов. В 1933 году этот фрондёр, живя в Вене и Праге, силился сохранить оставшуюся на родине в подполье, потерявшую всякое значение «народно-социалистскую» группку, для каковой цели «чернофронтовик» инженер Формис снял виллу в Загоржи, предместье Праги, откуда вел нелегальные радиопередачи. «Германец» до мозга костей, задиристый фанатик, Формис время от времени в пражских кафе, на потеху завсегдатаям-евреям, поднимал голос за социалистскую Римскую империю германской нации, руководить которой призван-де не Адольф Гитлер, а Отто Штрассер.

Берлинец Вигошинский, беспартийный социалист и так называемый полуариец (Максим Гропшейд считал термин никудышным), принадлежал к ближайшим сотрудникам Карла Осецкого, издателя журнала «Вельтбюне».

Когда реакционные судьи Веймарской республики, почитавшей себя «государством Гёте», отправили в тюрьму Карла Осецкого, разоблачившего в печати размеры тайного вооружения рейхсвера, Вигошинский пытался и дальше выпускать ратовавший за мир журнал своего учителя. После пожара рейхстага, однако, журнал окончательно запретили, Вигошинского арестовали, пытали в «Колумбиахаузе» и выбили глаз. Впоследствии ему удалось вместе с женой и ребенком удрать в Прагу. Осецкого тем временем перевели в концлагерь и без всякой спешки замучали насмерть, Вигошинский же отдавал все силы изданию немецкого еженедельника, в котором сохранял духовное наследие мученика. Журнал, называвшийся «Рах » [21] Мир (лат). , получил незначительное распространение.

С инженером Формисом Вигошинский встречался мельком — в закусочной на Вацлавской площади. Тем не менее того и другого собирались прихлопнуть как двух мух единым махом, и в известном смысле Вигошинский своей жизнью обязан существованию инженера Формиса.

Вигошинские снимали маленький одноквартирный дом в районе Смихова, где помещалась также крошечная редакция журнала. Однажды ненастным осенним вечером редактор сидел дома со своей кухаркой, чешкой, жена его и дочурка гостили у знакомых в деревне. Завывающий вокруг дома ветер мешал Вигошинскому сосредоточиться, работа не двигалась. И вдруг ему стало «чертовски тошно на душе», как он позже выразился. Он пожелал кухарке доброй ночи, надел пальто и поспешил по булыжным мостовым безлюдных переулков к центру города в «Националы), старое кафе социалистов.

Через полчаса после его ухода, примерно около десяти, перед домом со скрежетом — как рассказывала потом кухарка — затормозила машина. В дверь позвонили. Кухарка, а она уже легла, поднялась с постели и открыла дверь.

Два элегантных, говорящих по-немецки с саксонским акцентом молодых человека, один пепельный, другой соломенно-желтый, желали срочно говорить с господином редактором.

Он ушел, сказала им кухарка. Куда, пожелали знать белобрысые. Этого кухарка сказать не могла. Дело идет о секретном сообщении, весьма важном для редактора Вигошинского, объявили молодые люди и настояли вежливо-но-определенно на том, чтобы дождаться возвращения хозяина.

Они ждали целый час в гостиной, курили сигареты одну за другой, поглядывали со скрытым нетерпением на часы, перешептывались. И так как Вигошинский не возвращался, они откланялись, внезапно решив уехать; машина с ревом умчалась.

Кухарка не могла уснуть. Вокруг дома бушевал ветер, к тому же нечто неуловимое в выражении лиц посетителей вызвало у нее тревогу. В полночь перед домом снова со скрежетом остановилась машина. Кухарка решила, что это Вигошинский, вернувшийся из-за плохой погоды в такси, она снова поднялась, чтобы рассказать ему о поздних посетителях и внезапном их отъезде. Но в дверь опять позвонили. Когда она открыла, теперь уже не без колебаний, в дом ворвались те же самые белобрысые молодые люди.