Джерри Старк - Павильон Дружбы

«Клуб разогнать, Лакомб арестовать и публично осудить, виновных наказать», — резолюция была простой, краткой и емкой, следовательно — верной…

Грохнула дверь кабинета. Грохот непреложно означал, что изволил пожаловать Колло — целый день шатавшийся невесть где, а теперь явившийся. С оскалом в тридцать три зуба и донельзя довольный собой. Притащивший под мышкой сафьяновую папку и с размаху грохнувший ее на стол перед Максимильеном Робеспьером, с тем расчетом, чтобы прочие бумаги разлетелись в стороны.

— Макс, я принес тебе отличный подарочек, а то ты сидишь с такой кислой физиономией… Что там за бардак днем случился в городе, со стрельбой и воплями? Роялисты наконец собрались с духом и восстали?

— Ближе к народу надо быть, тогда и дурацких вопросов задавать не будешь, — сухо припечатал Робеспьер, зная, что все его увещевания бесполезны и отскакивают от этой самовлюбленной скотины, как ядра от крепостной стены. Однако на всякий случай он открыл принесенную папку, близоруко вглядевшись сквозь стекла очков в исписанные страницы. Неплохой почерк, правильный язык — значит, не сам Колло писал, у того ошибка на ошибке. Цифры, фамилии, имена, подсчеты. — Колло, что ты мне притащил?

— Сведения о подлинной истории ликвидации Ост-Индской Компании с подробностями и балансами, — словно заученный урок, лихо отбарабанил Колло.

— Но… откуда? — пожалуй, впервые за последний год добыча Колло по-настоящему удивила Неподкупного.

— Фабр поделился по старой дружбе. Я его уговорил, — пакостный, двусмысленный смешок. — И он все написал, кто, когда, кого и с кем. Можно брать их всех тепленькими за жабры.

Максимильен снял с остренького носа очки, извлек из кармана сюртука платок и принялся медленно, тщательно протирать стекла. Колло по своей всегдашней привычке разгуливал по кабинету, то проводя пальцем по корешкам стоящих в шкафу книг, то рассматривая сто раз виденную гравюру на стене. Робеспьер размышлял — четко, взвешивая на весах логики все «за» и «против», все «да» и «нет». Сведения на первый взгляд казались верными, богатая Компания и в самом деле закрылась как-то очень и очень выгодно для себя, успев напоследок устроить бум с акциями. Фабра, секретаря Дантона, изрядного болтуна, вечно ходившего в долгах, Неподкупный держал за личность темную и подозрительную — нехотя признавая, что у бывшего комедианта и в самом деле имеется незаурядный талант к финансовым мошенничествам и деньги просто липнут у него к пальцам. Но с какой стати Фабр вдруг так разоткровенничался, да тем более — с Колло? Правда, оба — бывшие актеры, и до того, как в Конвенте началось столько резкое противостояние сторонников Неподкупного и сторонников Дантона, эта парочка частенько вместе шаталась по кабакам и прочим непотребным заведениям.

Колло тем временем стянул со стола отчет о сегодняшнем происшествии на рыночной площади, прочитал и захихикал.

— Вот будет представление, если натравить Фабра на эту Лакомб, — мечтательно прижмурившись, заявил он. — Бесплатный балаган для всех желающих.

— Колло, — Максимильен водрузил очки обратно на нос и чинно сложил узенькие сухие ладошки на сафьяновой папке. — Почему Эглантин решил открыть тебе свои секреты? Ведь в этом отчете перечислены друзья его и Дантона …

— Струсил, наверное, — дернул плечом Колло. — Знаешь, Макс, на твоем месте я бы не ломал голову, зачем да почему, а подмахнул ордера на арест всей этой шайки и был счастлив.

«Вот когда будешь на моем месте — тогда и распоряжайся», — чуть было не вырвалось у Робеспьера, раздраженного тем, что Колло опять именует его «Максом» — непристойное, вульгарное сокращение, прямо арго какое-то. Нет, если бы Колло оказался в кресле председателя Комитета Общественного Спасения, это был бы воплощенный кошмар, ужас и гибель Республики. И вообще, Колло в последнее время слишком много себе позволяет. Его убрали в этот дурацкий балаган, чтобы сидел там тихо и не мозолил глаза, а он умудрился влезть в совершенно не касающееся его дело и добиться потрясающих успехов…

Колло же думал о другом — заикаться о Театре Нации или промолчать. Давеча он четверть часа просидел на подоконнике в коридоре Конвента, занимаясь крайне непривычным ему делом — соображая. Он вполне может сказать Франсуа, что передал его бумаги Робеспьеру, настойчиво попросив похлопотать о смягчении участи арестованной труппы. Ясно, что Фабр никогда в жизни не заявится к Неподкупному, выясняя, передал ли Колло его просьбу. У Эглантина может достать ума натравить на Неподкупного Дантона, но эта парочка начнет бодаться до посинения. Если Макс скажет «белое», Дантон тут же бросится доказывать, что «черное». Стало быть, Фабр не узнает правды. Замечательно. Он может сколько угодно таскаться в Консьержери, дергать за ниточки — но при том будет оставаться в зависимости от него, Колло. А Колло, в свою очередь, будет охотно подкармливать его обещаниями и всякий ночь укладывать в постельку, себе на радость. И все будут счастливы.