Джерри Старк - Павильон Дружбы

Она выпрыгнула, поскользнулась на мокром булыжнике, побежала вперед — узнавая в спускающейся по широким ступеням женщине Николь, с ее горделиво посаженной головкой и узлом каштановых волос на затылке, визгливо выкрикивая несусветное и неуместное: «Мадам Годен! Николь!..»

— Эт-то еще что такое? Тоже из вашего змеиного гнезда? — жандарм сгреб Либертину за плечо, останавливая. Николь медленно повернула голову, со спокойным достоинством ответив:

— Это всего лишь моя бывшая служанка, гражданин. Может, вы разрешите девушке подойти?

— Она правду говорит? — ручища на плече встряхнула Либертину так, что та едва не потеряла равновесия и торопливо закивала. — Валяй, только по-быстрому. Пара слов — а то и тебя прихватим, для ровного счета.

— Николь, что?.. — вырвавшись, Либертина повисла на своей наставнице, в растерянности хватая ее за руки и одежду, озираясь и узнавая знакомые лица. Заплаканная, растрепанная Эмилия выглядывает в полуоткрытую дверцу кареты, бледный овал за ее плечом — красавчик Раймон Рокур, проходящий мимо жандарм захлопывает дверцу и они исчезают в темноте. — Что?!

— Наш театр закрывается, — тихо и быстро проговорила Николь. — Труппа под арестом. Вся, начиная от директора и заканчивая статистами. По распоряжению д'Эрбуа, ну, Колло, ты наверняка про него слышала…

— Я знаю Колло, он все время болтается у нас в Павильоне, но почему, почему вас увозят?..

— Как всегда — за сочувствие монархии и соучастие заговорщикам, — дернула плечом Николь. — Но я думаю — из-за мстительности. Колло служил у нас и был отнюдь не на первых ролях, вот и решил наконец поквитаться… Поговори с Фабром, девочка, может, он еще сможет что-то для нас сделать…

— Гражданки, будет чесать языками, чай, не на рынке встретились! — жандарм подтолкнул Николь в спину. — Ты, садись давай. Рыжая, марш отсюда!

— Прощай, — Николь вскарабкалась на подножку, исчезла в недрах черной кареты. Щелкнули кнуты, зацокали подковами по булыжникам мостовой лошади. Преставление закончилось, толпа быстро рассеялась по окрестным дворам и переулкам, осталась только Либертина и дожидавшийся ее фиакр. А еще — Театр Нации, вход в вестибюль которого теперь крест-накрест перечеркнули две доски, небрежно приколоченные огромными гвоздями прямо к старинным ободверинам. И белый листок постановления Комитета, с десятком ровных строчек, размашистыми подписями внизу и лиловой кляксой печати. Воровато оглянувшись, Либертина схватила приказ и спрятала за пазуху.

— Тюильри, быстрее! Как можно быстрее!..

…Возле Павильона Дружбы царили грохот и сквернословие, перемежаемые ржанием лошадей и рассыпаемыми налево и направо указаниями. А также визгом, писком, звоном бьющегося стекла и душераздирающим скрежетом. Готовую Скалу предстояло вытащить наружу, однако запоздало выяснилось, что плотники при постройке изрядно ошиблись с расчетами, сделав ее выше, чем двери Павильона. Чудовищное сооружение зацепилось вершиной и намертво застряло, закупорив собой весь немаленький дверной проход.

Либертина метнулась туда-сюда, разыскивая Фабра и, наконец, углядела — держась в стороне от общей суеты, он мрачно смотрел на злосчастную Скалу, явно прикидывая, как извлечь ее наружу, не разрушая Павильон. Маленькая танцовщица налетела на него, давясь новостью, обжигавшей горло, но рассудком понимая, что кричать во всеуслышание сейчас нельзя. Вцепилась в рукав его сюртука, оттащив за прикрытие облетевших кустов, и только там наконец выдохнула:

— Николь арестовали! И всех остальных!

— Какую Николь? — не понял Фабр.

— Мадам Годен! Из Театра Нации! И театр закрыли, а постановление подписал Колло, вот, я не вру!.. — она сунула ему в руки лист, сорванный с дверей театра, с косой дырой посредине от гвоздя, которым он был приколочен. — Я приехала, а их увозят! Николь велела передать — вдруг вы сможете что-то для них сделать… Вы ведь сумеете, да? Вы же знакомы со всеми в Конвенте, вы же друг Дантона, вы же… — Либертина осеклась, снизу вверх заглядывая в лицо стоящего рядом человека, видя плещущуюся в карих глазах растерянность. Боль, растерянность и недоумение, отражение ее собственных недавних чувств: как же так вышло, как вообще могло случиться подобное? — Вы ведь вытащите наших, да?

— Спасибо, что рассказала, — Фабр преувеличенно аккуратно сложил листок вчетверо, сунул в карман, ничего не ответив на ее вопросы. — Возвращайся в Павильон.

— Но… — заикнулась Либертина, ничего не понимая и от своего непонимания пугаясь еще больше. Фабра, к которому она привыкла и привязалась, на которого так надеялась, словно подменили — он словно захлопнул незримые ворота и поднял мосты над крепостными рвами, замкнувшись в себе.