Людвиг Тик - Виттория Аккоромбона

— А что будет дальше? — закричал вдруг дон Пьетро, нервно жестикулируя. — Я больше не буду терпеть это позорное пятно на своей семье!

Браччиано заговорил о разводе, о том, чтобы упрятать заблудшую женщину в монастырь.

— Чтобы привлечь еще больше внимания? — спросил Пьетро, нетерпеливо топнув ногой. — Гораздо проще и надежнее другое средство, которое не потребует вмешательства суда и священника.

— Что ты имеешь в виду? — спросил герцог.

— Ты так долго жил в Испании, — ответил тот, — и не знаешь? Только при одном подозрении, даже не имея доказательств, что женщина обесчестила мужа, там уже хватаются за кинжал.

— Мой принц, — промолвил Браччиано, — подумайте трезво и хладнокровно, прежде чем решитесь на крайние меры. Элеонора красива и умна. Вы прежде любили ее, избавьте себя, супругу и свет от трагедий. Не позволяйте клевете и подозрениям разрушить ваш дом, на блестящих страницах истории которого судьба уже оставила кровавые следы.

Великий герцог продолжал монолог в том же духе, взывая принца к благоразумию, но дон Пьетро прервал его негодующим криком:

— Что может знать старик о терзаниях молодого сердца? Пусть он сам сохраняет спокойствие и мягкость, тогда бедная сестра сможет наконец насладиться или семейным счастьем, или свободой. Но нет, господин герцог, вы годами в разъездах и уже, по сути дела, потеряли семью. Вы думаете и поступаете как итальянец, вы тоже чувствительны, когда дело касается вашей чести. Но сестра не подает вам повода для гнева и мести. А великий герцог — мой брат? Он всегда умеет быстро устранить того, кто встает у него на пути. Как ни мало вы, друг мой, беспокоитесь о своей супруге, вы непременно всполошились бы, если бы позор стал очевиден, и выбрали бы тот же путь, который я имею в виду. Главное преимущество аристократии перед низким отребьем в том, что нам не надо задаваться вопросами о форме наказания и праве. Если мы пойдем на уступки, то родовитый князь всегда будет в накладе, ибо мелочные и завистливые бюргеры станут оспаривать его законное право и унижать его на каждом шагу.

Великий герцог, казалось, молчаливо одобрял эти высказывания.

Разговор перешел в другое русло, и дон Пьетро удалился. Князь Франческо проводил его задумчивым взглядом, будто взвешивая про себя, сколько насилия уже свершилось в доме Медичи и сколько трагедий еще произойдет.

Браччиано удалился со словами, что намеревается отдохнуть в своих охотничьих замках, помириться со своей любезной супругой, которую слишком часто оставлял без внимания, посвятить себя воспитанию сына, то есть стать наконец примерным отцом семейства — до сих пор он жил совсем по другим законам. Герцог улыбнулся приветливо, но лукаво, по-своему истолковав эти слова. Браччиано отправился в свой дворец — распорядиться о подготовке большой охоты в горах. Пьетро тоже уехал со своей ветреной супругой и немногочисленной свитой. Изабелла встретила супруга в некотором смущении, ибо не видела его уже несколько лет. Ее удивили происшедшие в муже перемены: такой приветливой доверительности она не встречала в нем в прежние, лучшие, годы.

— Да, — заявил Браччиано, — я хочу прожить хотя бы одно лето в полном согласии с совестью; свои прекрасные охотничьи угодья в Церрето {104}я давно уже запустил, да и ты с удовольствием покатаешься верхом по прохладному лесу. Думаю, тебя, как настоящую героиню, не испугает дикий кабан? Мы прекрасно проведем время вдали от шумного двора: пусть приедут лишь несколько друзей. Жаль, что я до сих пор не занимался благоустройством нашего дома, не то что мой шурин великий герцог. Правда, он может потратить на свой Пратолино {105}гораздо больше, чем я.

Герцогиня Изабелла чувствовала себя так, будто оказалась в совершенно ином мире. Она никак не рассчитывала на внезапное возвращение своего супруга: весь ее привычный образ жизни должен был получить теперь другое направление. До сих пор ей казалось, что она знает характер мужа, но оказалось — нет: таким Изабелла его не видела и эти перемены пугали ее.

Герцогиня отправилась во дворец, чтобы попрощаться с братом — великим герцогом. Она нашла его уединившимся и размышляющим в его рабочем кабинете. Прекрасная женщина сердечно обняла его и поделилась своими сомнениями. Герцог был немногословен, но Изабелла всё медлила уходить, сама не зная почему.

— Ты выглядишь больным, бледным и усталым, мой дорогой брат, — промолвила она наконец.

— Могу сказать о тебе то же самое, — ответил он, — ты кажешься взволнованной, и лихорадочный румянец горит у тебя на щеках.