Франсин Риверс - Последний пожиратель греха

Мне стало больно из-за ее мучений, и я слегка погладила ее по бледной, похудевшей щеке. — Ты меня не потеряла, мама. — Я погладила ее по волосам так же, как она гладила меня, когда я была маленькой. Я заметила, что напряжение оставило ее. Наверно, она это тоже вспомнила. Она медленно повернула голову и опять посмотрела на меня со слезами на глазах.

— Ты такой счастливой была с Блетсунг Маклеод. Кажется, вы так хорошо друг друга понимаете.

— Да, это правда.

— Я знаю, что люди про нее говорят, но неправда все это. Она добрая и верная. Она столько лет прожила у этой горы ужасной. Надеялась, верно.

— Да. — Я прикоснулась ладонью к ее щеке. — Да, Блетсунг такая, как ты сказала, но если б ты тогда позвала меня… когда ты пришла туда и там стояла в зарослях, я бы к тебе сразу побежала.

Она заморгала глазами. — Ты бы побежала? Правда?

В ответ я только улыбнулась, потому что говорить я не могла.

В глазах мамы промелькнула надежда — совсем маленькая искорка, а потом появился страх. Я его сразу узнала. Она подняла одну руку, собираясь обнять меня. Это все, что мне было нужно. Я наклонилась к ней. Когда ее рука обняла меня, у меня перехватило дыхание. — Мама, я тебя так люблю!

Она притянула меня к себе, крепко обнимая, так что я легла рядом с ней. Так мы лежали, обнявшись, и обе плакали.

— Кади, я тебя тоже люблю, — сказала она, целуя меня.

Я упивалась звуком ее нежного голоса. Потом она назвала меня так, как называла, когда я была совсем маленькой. — Ты по-прежнему моя маленькая частичка неба…

Лилибет [2] Лилибет (little bit) на шотландском диалекте созвучно со словами «маленькая частичка». . Маленькая частичка неба. Эти слова действительно похожи. Я позже много думала о том, кем она была на самом деле — ангелом? Но я до сих пор не знаю, кем она была. Я размышляла об этом время от времени и поняла: некоторые вещи мы узнаем только тогда, когда встретимся с Господом и спросим Его самого. Бабушка Форбес говорила со мной понятными для ребенка словами, а Лилибет говорила то же самое по-своему. Она всегда направляла меня на Божьи высоты.

Не могу точно сказать, существовала она на самом деле, или нет. Все что я знаю — она была всегда рядом, когда я в ней нуждалась. Но со дня нового завета я ее больше не видела. Так мы назвали тот день. День начала новой жизни. Ведь с тех пор я и не нуждалась больше в Лилибет. У меня был Господь.

Мне нравится думать, что это Господь послал мне Лилибет, и что она не была плодом моего воображения, хотя оно у меня очень живое. Но если бы Господь явился мне в горящем кусте, как Моисею, я бы умерла на месте от ужаса. Это понятно. Я думаю, Господь намеренно послал ко мне маленькую девочку, похожую на мою сестру Элен, которая при этом говорила, как бабушка Форбес. Я очень благодарна Ему за такую милость ко мне.

Впрочем, все мы видели столько Его милости я любви, что невозможно перечислить. В тот далекий день Его свет пришел в нашу долину, и с тех пор он светит ярко. Довольно скоро к нам присоединилось еще много людей. Некоторым потребовались месяцы, даже годы, чтобы поверить в истину и пойти на реку креститься.

Мне очень грустно об этом говорить, но некоторые так и не пришли вовсе.

Йона осталась с Броганом Каем, взяв на себя ответственность за все случившееся и нося свою вину, как мантию. Кай прожил остаток жизни — долгие, жалкие годы — исполненный гордости и злобы, и, в конце концов, впал в руки Всемогущего Бога.

Дугласа с того дня больше не видели. Решили, что он ушел за горы, наверно, захотел как можно дальше уйти от своего отца. Его брат Клит умер следующей весной — во время охоты он оказался между медведицей и ее медвежатами.

Что сталось с другими? Ну, некоторые оказались слишком гордыми и не хотели поверить, что из-за своих грехов заслуживают ад. Одной из них была Гервазе Одара. Она хранила это убеждение до своего последнего дня на это земле. Были и другие, кого она убедила в том же, и ничто — никакие наши молитвы, никакие убеждения не смягчили их сердца. Я так думаю, они верили в ее лекарства и в Свои добрые дела. И хоть это давало им какое-то удовлетворение в этой жизни, меня глубоко печалит тот факт, что это не принесло им спасения после смерти.

Многие из тех, кто присоединился к нам позже, были так же, как и я, движимы чувством вины и грехом, стыдом, отчаянием. Они жаждали прощения и внутреннего покоя. По Божьей благодати и милости они его получили, а потом всю свою дальнейшую жизнь радовались этому.