Виктор Поротников - Олег Рязанский против Мамая. Дорога на Куликово поле

Урус-хан, восседающий на небольшом возвышении, нервно заерзал на расстеленном поверх ковров белом войлоке. На его широком загорелом лице с приплюснутым носом и тонкими черными усами появилась гримаса еле сдерживаемого гнева.

— И это говорит сахиб-диван, глава моего совета! — сердито выкрикнул Урус-хан. — Какой ты темник после таких слов, Темиркул! Ты же лопочешь, как трусливая бабенка! Стыдись, Темиркул!..

Выплескивая свой гнев на Темиркула, посмевшего заговорить о том, о чем прочие эмиры лишь шептались украдкой, Урус-хан надеялся заткнуть рот тем из своих советников, кто тоже хотел уйти из Сарая в родные заяицкие степи.

Однако голоса сторонников Темиркула все-таки прозвучали. Видимо, эмиры действовали по сговору друг с другом, понимая, что против их единодушия Урус-хан будет бессилен.

— Темиркул трижды прав, повелитель, — промолвил Едукей, самый старый из эмиров, прошедший через многие битвы и походы. У него не было правого глаза и не хватало двух пальцев на правой руке. — Наше пребывание в Сарае лишено всякого смысла. Мы не нашли здесь ни больших богатств, ни процветающей торговли. Местное население платит нам налоги и пошлины, но эти выплаты очень мизерные, поскольку весь этот край разорен долгой междоусобицей. Ни мордва, ни русские князья не привозят дань в Сарай, как они это делали при хане Узбеке. И виновен в этом Мамай, орда которого перекрыла все водные и сухопутные пути к Сараю. Торговый путь до Москвы и Новгорода тоже находится под надзором у Мамая. Вот и выходит, что истинным хозяином Золотой Орды является Мамай, а мы лишь тешим себя пустыми иллюзиями, удерживая Сарай в своих руках.

— Великий хан, мы здесь чужаки, — вставил эмир Сейдербек. — Нам лучше оставить эти опустошенные земли Мамаю и вернуться в Синюю Орду.

«Глупцы и слепцы! — мысленно негодовал Урус-хан, слушая своих советников. — Они огорчены, что мало добычи взяли в Ас-Тархане и Сарае. Устали от войны с Мамаем, по дому соскучились, как малые дети! Во времена Батыя монголы уходили от родных кочевий в такие дали, какие им и не снились, проходили через безводные раскаленные пески, через солончаковые пустоши, карабкались по горным утесам — и никто не роптал. Никто не жаловался! Ныне монголы измельчали и обленились, монгольские темники ныне всякую войну измеряют выгодой, словно торговцы на рынке. Ну, как создать обширную державу с такими малодушными людьми!»

Понимая, что обвинениями в трусости ему не сподвигнуть своих темников на новое решительное столкновение с Мамаем, Урус-хан завел речь о том, что окончательный разгром Мамаевой орды разом принесет им всем не только славу, но и несметные богатства.

— Разбив Мамая и захватив средневолжские города, мы оседлаем волжский и донской торговые пути, войдем в Крым и на мордовские земли, — разглагольствовал Урус-хан, вскочив с белой кошмы и возбужденно размахивая руками. При этом он метался из стороны в сторону, так что широкие полы его длинного малинового чапана разлетались в стороны, а его желтые сафьяновые сапоги с загнутыми носками опрокидывали и с хрустом давили фарфоровые чашки с зеленым чаем, расставленные на ковре подле сидящих полукругом эмиров. — Русские и мордовские князья прибегут к нам с дарами, когда узнают о разгроме Мамая. Богатств на Руси много, и они рекой потекут в Сарай, когда с Мамаем будет покончено. Клянусь Аллахом, так и будет! Русские князья понимают, что Мамай никакой не Чингисид, поэтому и не платят ему дань. А я — Чингисид! — Урус-хан горделиво ударил себя кулаком в грудь. — И на Руси знают об этом! Не зря же в прошлое лето ко мне приезжал с дарами карачевский князь Василий. А ныне вот в Сарае объявился рязанский князь Олег Иванович. Кстати, сегодня я изъявил готовность принять рязанского князя в тронном зале. — Урус-хан надменно приподнял подбородок, глянув на своих советников, как орел из поднебесья. — И вы, уважаемые, можете поприсутствовать при этом.

Эмиры, сидевшие на желто-голубом бухарском ковре, сложив ноги калачиком, стали оживленно переглядываться между собой. Это известие их очень обрадовало. Они имели возможность видеть карачевского князя в прошлом году. Князь Василий не произвел на эмиров благоприятного впечатления. Это был совершенно заурядный человек, хотя и довольно сносно изъяснявшийся по-татарски, из захудалого княжества, затерянного в лесах близ верховьев реки Десны. О Рязанском княжестве советники Урус-хана были весьма наслышаны от сарайских купцов и русских невольников. Рязань являлась соперницей Москвы в распрях за приокские земли, а это уже говорило о многом. Взглянуть на рязанского князя Олега, который открыто противостоит Москве, пожелали все темники Урус-хана.