Николай Яковлев - Вашингтон

Злоязычные сочинители оставили в покое сферу, обычно подавлявшую исторические сочинения, — военную и государственную деятельность Вашингтона — и с величайшим наслаждением окунулись в его личную жизнь. Открытие, что Вашингтон не персонаж из назидательной книжки для воскресной школы, привело их в дикий восторг. Вудворд единым росчерком пера покончил с благороднейшим происхождением семьи Вашингтона, сообщив, что даже если В. Ирвинг и прав, поместив у корня генеалогического древа семьи некоего рыцаря при дворе Вильгельма Завоевателя, то «семья ничем не отличалась, если не считать посредственности, последовательно отмечавшей ее многие поколения». В таком ключе Вудворд взялся за миф, сосредоточив внимание на низком меркантилизме Вашингтона, не забыв подчеркнуть, что речь идет о стяжателе-рабовладельце, любившем выпить, просидеть ночь за карточным столом, равнодушном к религии и сверх того обуреваемом низкими страстями. Салли Фэрфакс, как и следовало ожидать, заняла видное место на страницах книги. И не одна она.

Во время войны за независимость в 1775 году англичане перехватили скучнейшее политическое письмо американского генерала Б. Гаррисона главнокомандующему Вашингтону. Они опубликовали его, вписав пикантный абзац — для атамана разбойников Вашингтона-де «подготовлена дочь прачки, прелестная малышка Кейт». Рядовой ход в военной пропаганде, задуманный для компрометации противника любыми средствами. Несколько позже изобретательные мастера психологической войны, работавшие по рецептам XVIII века, превратили загадочную Кейт в октеронку-рабыню, ласки которой-де Джефферсон и Гамильтон разделяли с Вашингтоном. По другой версии сам Вашингтон давал ее напрокат Джефферсону, Гамильтону и Лафайету. Заурядная, давно разоблаченная фальшивка, ибо подлинник обработанного в черной канцелярии письма сохранился в архивах и историки имели возможность взглянуть на него. Тем не менее Вудворд радостно подхватил утку почтенного полуторастолетнего возраста, сурово вопросив: «Приготовили ее к чему? Ну конечно, простирнуть бельишко!»

Хотя Р. Юз обошелся несколько милостивее с Вашингтоном, чем Вудворд, он поставил ему в вину лишь то, что герой, на его взгляд, доказал только одно: «нужно одеваться с максимальным щегольством, предаваться всем видам самых дорогостоящих удовольствий, включая танцы, театр, балы, охоту, рыбную ловлю, скачки, спиртные напитки, игру в карты, сохраняя при этом спокойствие, оставаясь справедливым, честным и имея достойный вид». Но исследование жизни Вашингтона под специфическим углом зрения, надо думать, постепенно наскучило Юзу. Он прервал работу на третьем томе, доведя читателя до Йорктауна — последнего сражения войны за независимость в 1781 году.

Определенная нотка раскаяния за содеянное прозвучала в написанном им приложении к этому, последнему тому: «Чем больше я изучаю Вашингтона, тем величественнее и лучше он представляется мне, хотя и не пытаюсь показать его ни великим, ни хорошим. Я просто старался описать его, каким он был, дав ему возможность высказаться самому. Он был человеком, добившимся таких громадных неоспоримых достижений, что они не нуждаются в пропагандистских преувеличениях, в защите путем умолчания в священных текстах или прославлении речами ораторов по случаю 4 июля».

Если Вудворд и Юз что-нибудь и доказали, так только универсальность метода Уимса, пригодного для книг любого, по выбору автора, содержания. Тягостное впечатление все же осталось. Новейший биограф Вашингтона Д. Флекснер писал в 1965 году: «Библия ниспровергателей оказала поразительное влияние на целое поколение читателей, когда я несколько лет назад беседовал в Лондоне с Бертраном Расселом, он рассуждал, точно следуя линии ниспровергателей. Вашингтон был бесчестным руководителем, сражавшимся за дело революции только потому, что не хотел платить причитавшихся с него по справедливости долгов британским купцам».

В 1932 году, когда капиталистический мир сотрясался под тяжкими ударами экономического кризиса, в Соединенных Штатах грянул юбилей — отмечалось двухсотлетие со дня рождения Джорджа Вашингтона. Таких торжеств, особенно пышных на фоне океана горя и нищеты, разлившегося по стране, американцы не видывали. Зачинщик беспримерной шумихи и суеты, председатель комиссии по празднованию двухсотлетия конгрессмен С. Блум, в прошлом импресарио, верно рассчитал — обращение к прошлому, рисуемому сочными мазками, притупит горечь тусклого настоящего. Юбилей праздновался без перерыва девять месяцев!