Виталий Полупуднев - Восстание на Боспоре

– Умираю, – чуть слышно промолвил он, – умираю… Все кончено… Савмак убит… Гликерия бросилась…

Он не мог ничего больше сказать, бессмысленно глядя на друга чужими, остановившимися глазами.

– Савмак убит? – начал трясти его Атамаз. – Ты видел его мертвого?

Но Бунак уже ничего не мог ответить и не слыхал вопроса. Он был мертв. Атамаз вспомнил лоскут, что выпал из бойницы, и догадка перешла в уверенность.

– Гликерия выбросилась из башни… – пробормотал он. – Савмак убит! Что же дальше?

Он решил не говорить своим людям о смерти царя. Такое известие сразу уронило бы дух воинов. Но страшная новость уже облетела всех. Рабы окружили Атамаза с вопросами – что делать, когда царя уже нет?

– Будем пробиваться в степи! – ответил Атамаз, стараясь придать своему голосу оттенок твердости и уверенности.

Однако рабам не удалось прорубить себе путь среди вражеских щитов и копий, все усилия их разбились о стальной вал понтийской пехоты.

– Кажется, конец! – в сотый раз говорили рабы, отбиваясь камнями от наседающих гоплитов.

Диофант спешно начал переводить войска из-под Железного холма, где битва утихала, на участок Атамаза. Подтягивали камнеметы, рассчитывая забросать повстанцев градом тяжелых камней.

– Солнце не успеет закатиться, как война будет закончена! – объявил стратег. – Мы победили! Послать гонца в город с известием о победе! Готовить благодарственные жертвы богам!

Эти горделивые слова были встречены обычным в таких случаях поднятием оружия над головами и криками:

– Победа, победа!.. Слава Диофанту!.. Слава Митридату!.. Благодарение богам!..

Не успели утихнуть победные крики, как издали, подобно отголоску, донеслись какое-то завывание и шум. Странные звуки напоминали отдаленный рев бури. Все взоры устремились к западу. Выпуклые ассирийские глаза Диофанта остановились, багровая краска залила лоб.

На западе, заслоняя вечернее солнце, как зловещая градовая туча, вздыбилась бурая пыль. Сквозь нарастающую мглу молниями вспыхивали блестки на железных шапках. Приречным камышом колебались бесчисленные копья. Неясно маячила многоногая и многоголовая масса скачущих коней.

Со стороны скифских степей, круша и сметая все на своем пути, шла неудержимая и стремительная волна конницы. Все кошмары недавних битв с северопонтийскими центаврами сразу ударили в голову Диофанту, заставили почувствовать ужас даже бывалых солдат. Положение неожиданно стало критическим и грозило катастрофой.

На выручку восставшим боспорским рабам шла конная, табунная, единоязычная Скифия. Лайонак спешил, горя одной мыслью – успеть! Он уже знал о неудачах рабской обороны и теперь имел одну цель: прорваться на скаку сквозь строй атакующей пехоты Диофанта, выручить из окружения Савмака и вывести в степи остатки повстанческих войск. Если же Диофант и его союзники – воины Карзоаза и Олтака – вздумают последовать за ним и вторгнутся в Скифию, опять неминуема большая война. Фарзой воспользовался бы нарушением границ своего царства понтийцами, чтобы призвать народ к обороне. Лайонак понимал это, полагая, что при подобных обстоятельствах победа будет за ними, так как после боспорских потерь Диофанту не удастся вновь стать победителем Скифии.

Но и Диофант, с присущей ему ясностью соображения, сразу схватил главное, что ему угрожает. С лихорадочной поспешностью он решил занять полуразрушенную крепостцу на Железном холме, надеясь отразить здесь первую атаку скифов. С трудом стянул измученные войска и приказал занять позиции. В город поскакали нарочные с приказом вывести всех мужчин на стены, запереть ворота столицы, оставив лишь северный вход. Всем рабам, которые возьмутся за оружие в защиту хозяев, обещал помилование и свободу.

Но несмотря на его энергию и распорядительность, произошло нечто непредвиденное. Измотанные войска не подчинились его приказу, они сплошным потоком кинулись в сторону города, надеясь найти защиту и убежище за его стенами.

Военачальники убеждали Диофанта поспешить в Пантикапей и лишь после передышки выйти на решающий бой.

– Пойми, стратег, если мы сейчас примем бой конницы, то будем превращены в грязь копытами этого дикого табуна!

– Но мы не успеем дойти до города, остолопы! – в ярости вскричал Диофант.

– Прости, стратег, – подсказал Мазей, – но у нас есть еще один выход – отступить не в Пантикапей, а в Парфений, это значительно ближе. Там под прикрытием камнеметов с наших кораблей мы сделаем посадку войск на рыбачьи суда, а затем на корабли. Многие погибнут, отстанут, но не все.