Виктор Поротников - Святослав Великий и Владимир Красно Солнышко. Языческие боги против Крещения

Шли день за днем, новостей было немного, но они сначала радовали. Король Болеслав славно разорил русские земли, а с юга напали подговоренные им печенеги. Почему-то княгиня не задумывалась, что отец разоряет прежде всего земли, принадлежавшие им со Святополком! Она вообще теперь не думала о себе рядом с мужем, казалось, что Святополк где-то далеко-далеко, в другой жизни, давно ею забытой. Даже служанку иногда изумляло, что хозяйка интересуется чем и кем угодно, только не своим опальным мужем, словно вычеркнула его из своей жизни. Наверное, так и было, освободи сейчас Марину князь Владимир, она уехала бы не в Туров, а к отцу в Гнезно, даже не вспомнив о муже.

Но король Болеслав, вдоволь пограбив окраины Руси, почему-то перессорился с печенегами, избил многих из них и повернул обратно в Польшу! Марина негодовала:

– Как он мог?! Как он мог остановиться, не освободив меня?!

Два дня она не могла есть, осознав, что даже для отца была попросту разменной монетой, которую можно и замуж выдать по расчету, и теперь не освобождать из-под стражи только ради того, чтобы всегда иметь повод снова напасть на Русь, когда будет в силе. Княгиня спала с лица и подурнела, ее глаза уже больше не горели желанием завлечь в свои сети любого приглянувшегося мужчину, понять, что тот пойман, и презрительно бросить, как делала раньше со многими жертвами. Марину больше не интересовали ни синеглазые красавцы, ни даже собственная внешность.

А еще к ней все чаще ходил русский священник. За неимением другого пришлось слушать этого. Княгиня знала, что он настоятель самой богатой церкви Киева – Десятинной, которой князь сам обещал отдавать десятину своих доходов, и твердо держал слово. Анастас Корсунянин грек, но бросить христианку, пусть и Римом крещенную, в беде не мог. Князь Владимир не возражал. Да ему не до снохи, сидит и пусть себе сидит. Так лучше, чем если станет плести заговоры против него и Киева, будучи свободной.

Отец опальной княгини король Болеслав сначала напал на туровские и червенские земли, но скоро его пыл остыл, получив, что хотел, Болеслав дальше двинуться не решился и свою дочь обратно почему-то не требовал. А раз так, то пусть сидит княгиня под замком, вдруг придется ею когда-нибудь торговать? Не может быть, чтобы королю была безразлична судьба своей дочери, потому на Киев он не пойдет, это тоже на руку князю Владимиру. Правда, воевода Волчий Хвост утверждал, что как раз потому и пойдет, но…

Пока же король Болеслав сидел тихо – то ли воевать передумал, то ли силы собирал.

В Киеве началась весна, с сосулек вовсю закапало, солнышко растопило снежные горы, насыпанные за зиму, потекли звонкие ручьи, по-весеннему загалдели птицы. Весна обещала быть ранней и дружной. Вот-вот пойдет лед по Днепру.

Ледоход ждут, по освободившимся ото льда рекам в Киев прибудут купцы, привезут товары, дань, приплывут новые дружинники… Ждет и князь Владимир. Новгород должен прислать две тысячи гривен серебра, да еще много чего.

Но шли день за днем, а из Новгорода вестей не было. Зато приплывший по первой воде киевский купец, которому пришлось зазимовать со своими ладьями в Новгороде, вдруг попросился к князю. Владимир велел позвать, купец Антипий хорошо знаком. Пусть расскажет о том, как у князя Ярослава дела. Антипий вел себя чуть странно, вроде и хотел что-то сказать, и боялся. Владимир, уже поняв, что вести будут не самые хорошие, повелел:

– Говори как есть!

Антипий протянул что-то на раскрытой ладони. Князь переводил взгляд с его ладони на лицо и обратно, не понимая, в чем дело, наконец сообразил посмотреть ближе. Купец подавал ему монету. Рассмотрев ее у огня, Владимир рассвирепел:

– Да кто ему позволил?!

На монете значилось: «Ярославле серебро». Отсутствие новостей и вот этот серебреник означало только одно – Новгород отложился! Рука князя сжала монету в кулаке, ее края врезались в ладонь до крови. Таким Владимира давно никто не видел.

– Власти захотел?! Против отца пошел?! Готовьте пути и мосты мостите!

С ладони, порезанной новгородским серебряником, капнула кровь, но князь не заметил этого. Он велел спешно вызвать из Ростова Бориса с его дружиной, решив стереть с земли мятежного сына вместе с городом, который ему помогал!

А еще в Киеве вдруг принялись чеканить совсем иные монеты, чем те, которые князь Владимир выпускал до того дня. На них уже не было как раньше княжеского изображения, а только надпись: «Серебро святого Василия». Увидев одну такую впервые, Анастас покачал головой: