Дмитрий Кукленко - Уинстон Черчилль

Война и территориальные притязания, помноженные на национализм, – хорошо известный способ в политике, чтобы завоевать и сохранить власть, отвлечь внимание общества от истинных проблем. Именно этой «гремучей» смесью воспользовались германские национал-социалисты во главе с Гитлером. В этом смысле очень удобной и беспроигрышной в плане нагнетания националистических настроений была для фашистского режима «судетская карта» – 3,5 миллиона этнических немцев, компактно проживавших в Судетской области Чехословакии [2]. Еще в 1935 году Гитлер начал тайно спонсировать сепаратистскую Судестко-немецкую партию во главе с Конрадом Гелейном. Эта партия, ставшая рупором фашистов, неоднократно заявляла о притеснениях со стороны чехословацкого правительства, что позволяло Гитлеру выглядеть не агрессором, а «защитником притесняемых нацменьшинств».

В феврале 1938 года фюрер в своем обращении к рейхстагу призвал «обратить внимание на ужасающие условия жизни немецких собратьев в Чехословакии». В марте того же года разразился так называемый Первый судетский кризис – после заявления партии Гелейна о намерении провести плебисцит по вопросу о присоединении к Германии к границам Чехословакии начали активно стягиваться войска вермахта. Однако Франция и СССР заявили о поддержке Чехословакии, и Гитлер вынужден был отступить.

Второй судетский кризис начался 12 сентября 1938 года. В этот раз на партийном съезде в Нюрнберге Гитлер вновь обрушился «на притеснителей братьев по крови». Это выступление спровоцировало массовые беспорядки в Судетах, в результате чего чешское правительство было вынуждено ввести войска и объявить чрезвычайное положение в области. После этого «судетская карта» была практически разыграна. Выступая 26 сентября 1938 года в берлинском Дворце спорта Гитлер заявил, что начнет войну, в случае если чешское правительство не согласится с требованием отдать Германии Судетскую область. Желая сохранить мир в Европе, главы Великобритании и Франции уговорили президента Чехословакии Бенеша уступить Гитлеру. Они были уверены, что спасают Европу от войны, однако на самом деле система европейской безопасности, сложившаяся после Первой мировой войны, была разрушена, и Вторая мировая война стала неизбежной.

Встреча в Мюнхене, ставшая высшей точкой политики умиротворения Германии (она вошла в историю под названием Мюнхенское соглашение; в советской исторической традиции ее принято называть «Мюнхенским сговором») состоялась 29–30 сентября 1938 года. Основой соглашения являлись предложения Италии, практически ничем не отличавшиеся от требований, выдвинутых ранее Гитлером при встрече с Чемберленом. Чемберлен и премьер-министр Франции Эдуар Даладье приняли эти предложения. В час ночи 30 сентября 1938 года Чемберлен, Даладье, Муссолини и Гитлер поставили свои подписи под соглашением. Только после этого в зал была допущена чехословацкая делегация. Руководство Великобритании и Франции оказали давление на правительство Чехословакии, и президент Бенеш без согласия Национального собрания принял данное соглашение к исполнению. Таким образом, Чехословакия как единое и независимое государство перестало существовать.

Часть историков считает политику умиротворения и Мюнхенское соглашение как попытку перестроить испытывавшую кризис Версальскую систему международных отношений дипломатическим путем, другая же полагает, что истинная причина проведения данной политики – стремление стран Запада противодействовать общему идеологическому противнику – СССР. К примеру, заместитель министра иностранных дел Великобритании Кадоган записал в своем дневнике: «Премьер-министр заявил, что он скорее подаст в отставку, чем подпишет союз с Советами». Лорд Галифакс объяснил Гитлеру позицию Великобритании так: «Наверное, можно будет найти решение, приемлемое для всех, кроме России».

Так или иначе, после того как премьер-министр Невилл Чемберлен вернулся из Мюнхена, он заявил, что «привез мир до скончания веков», Черчилль же на это откликнулся пророческим предупреждением: «Я напомню тому, кто хотел бы не заметить или забыть, но что тем не менее приходится констатировать, а именно – мы пережили всеобщее и явное поражение, а Франция пережила еще больше, чем мы… И нет никаких оснований надеяться, что этим все закончится. Это лишь начало расплаты. Это только первый глоток из горькой чаши, которая будет предложена нам со дня на день, если не наступит невероятное восстановление нравственного здоровья и военной мощи, если мы вновь не очнемся и не сделаем ставку на свободу, как в былые времена».