Валентин Пикуль - От дедушки Соколова до внука Петрова

— Делаю тебе мат — на двадцать втором ходу…

И сделал! После чего надел на палец Соколова сверкающий перстень, и, победно захохотав, он исчез, сказав на прощание:

— Но помни о нашем уговоре. Три года и тридцать лет!

…Иван Алексеевич овдовел в 1816 году; сам же он скончался уже в царствование Николая I, пребывая последние годы жизни в высоком звании сенатора. Человек глубоко верующий, он три года не подходил к шахматам и тридцать лет молчал о встрече с дьяволом. Кстати, у него была взрослая дочь, в браке за чиновником Петровым, и об игре с Асмодеем сенатор поведал своему внуку Саше Петрову, которому заодно уж подарил и чудесный талисман — перстень, доставшийся от дьявола.

Напрасно Саша Петров пытался доказывать деду:

— Этим дьяволом мог быть только москвич Кологривов, который желал надолго похитить твою столичную славу, для чего и прикатил в Петербург под самое Крещенье, наряженный чертом.

— Нет, нет, нет, — не верил Соколов внуку, — я ведь его, нехристя, как сейчас вижу… с рогами! Глазищи у него — во такие, словно плошки. А вони-то, вони после него осталось… Ведь потом целый день комнаты проветривали!

Александр Дмитриевич Петров, внук великого шахматиста, родился на исходе бурного XVIII столетия — в деревеньке Бисерово, что близ городка Опочки на тишайшей Псковщине. Дедушка подарил младенцу шахматы, и других игрушек ребенок не знал, зато в семилетнем возрасте обыгрывал папочку, который немало тому дивился и даже фыркал обиженно, говоря жене:

— Драть бы его… чина родительского не пощадил!

Саша учился в частном пансионе Петербурга, беспощадно обыгрывая однокашников; на старости лет Петрову вспоминалось: «Детское самолюбие укоренило во мне мысль о том, что я играю лучше всех на свете и что в шахматах я так же силен, как и Наполеон на поле битвы». Это убеждение оставалось несокрушимо до тех пор, пока дедушка Соколов не сказал ему:

— Садись напротив! Ладью свою отдаю тебе вперед:

— Желаю играть на равных, дедушка, без уступок.

— Вот обыграй меня, так и будешь на равных… Следующая фраза Ивана Алексеевича была такова:

— Плачь, внучек, рыдай! Не стыдись — мы же родня…

Весь в слезах, внучек покинул деда, а, придя домой, восстановил в памяти проигранную партию, упрекая себя в «живости и опрометчивости». Дедушка-то орудовал одними пешками, а Саша надеялся обыграть его офицерами… Среди ночи входила рассерженная мать, разбрасывала с доски фигуры, говоря:

— Марш в постель! Не бери с деда дурных примеров… Миновал еще год, и Саша объявил дедушке мат.

— Молодец, стервец! — похвалил внука Соколов. — Родного деда не пожалел, хоть самому плачь… экий пострел!

Саше Петрову было тогда одиннадцать годочков.

Матушка вскоре и сама поняла, что карьере сына шахматы не повредят; узнав, что ее сыночка желают видеть очень важные господа, она справила ему новую курточку с позлащенными пуговицами, звали куафера, чтобы завил ему волосы. Саша играл в доме сенатора Баранова, составив партию с драматургом Копьевым, играл с ним и выиграл! Знатные гости аплодировали. Затем его звал к себе писатель Николай Брусилов, тогдашний губернатор в Вологде, и, проиграв отроку, он восклицал:

— Да откуда голова у тебя такая? Не дадим голове пропасть. Приходи завтра. Определим в канцелярию статс-секретаря…

Так, в возрасте 14 лет Саша сделался чиновником. Но однажды, будучи в гостях у шталмейстера Федора Самарина, довелось ему повстречать мощного противника. Это был какой-то калмык, едва говоривший по-русски. «В жизни не случалось видеть столь сильного игрока», — вспоминал Петров, признавая, что, если б не его знания книжной премудрости о шахмат, пришлось бы сдаться перед силой ума дикого сына вольных степей. Однако выстоял, и скоро в Петербурге его называли «наш русский Филидор».

Дедушка Соколов быстро дряхлел, готовясь к смерти, но, радуясь успехам внука, он порою внушал ему:

— Теории игроков только портят. До сути сам доходи, дабы не устрашаться в хаосе неисчислимых шахматных комбинаций, книги оставь… от них и голова на пупок завернется.

Однако Петров уже мечтал сам стать автором книги о таинствах шахматных откровений. В эти годы, годы его победоносной младости, шахматистов приманивал дом чиновника Василия Васильевича Погодина, у которого собирались сильнейшие роки Петербурга. Сам хозяин дома, видный чиновник, был близок к декабристам, до конца своих дней не прерывая с ними дружеских отношений. Собирались у него по средам и пятницам, а слава погодинских вечеров была такова, что шахматные доски скоро потеснили в Петербурге даже ломберные столы и бильярды. Петров частенько навещал Погодина и в другие дни, а играть им мешала дочка Василия Васильевича — еще маленькая Санечка, иногда засыпавшая на софе под говор их рассуждений. Конечно, глядя на уснувшую девочку, Александр Дмитриевич не мог знать, что это спит его будущая жена. Позже он сам писал: «Эта малютка сделалась царицей души моей, шахматам я обязан всем счастием моей жизни».