Валентин Пикуль - Крейсера

— Куда вы его? Что с ним, братцы?

— Уже готов… открасовался. Амба!

«Как быстро это бывает», — не ужаснулся, а просто отметил в сознании мичман. Но с этого момента он перестал метаться, четко реагируя на мычание сигнальных ревунов, зовущих его батарею к залпам. Русские снаряды при попаданиях давали нечеткий блеск, словно высекали искру из кремня, а японские вызывали клубки густейшего дыма, отчего иногда казалось, что наши снаряды вообще не долетают. Многое становилось ясно — такое, о чем мичман ранее не задумывался. «Рюрик», идущий концевым, ритмично вздрагивал под ударами разрывов фугасного действия.

Николай Шаламов кричал:

— Горим… горим же! Вы что, не видите?

— На «России» трубу сбило, братцы.

— Давай разноси шланги… Трюмные, напор, напор!

Брандспойты выкручивались из рук матросов. Пламя из носового отсека перекинулось в соседний. Японские фугасы взбрасывали кверху куски палубного настила. Все это — в треске огня, в ядовитом дыму. У переживших разрыв шимозы сразу спекались губы, возникала страшная жажда, они орали:

— Пить! У кого есть хлебнуть… хоть глоток!

Пушки, отброшенные взрывами, перекатывались на качке, грозя переломать ноги. В открытые порты море хлестало соленой пеной, а мертвецы, жидкие, как студень, ерзали затылками по тиковым доскам, их уже ничто не касалось…

— Подавай! — требовали комендоры от элеваторов.

Панафидин стянул с кресла убитого наводчика, сам приникнув к прицелу. Краем глаза, целясь в «Идзумо», он видел, что флагманская «Россия» несет уже половину трубы, а дым клубами валит прямо из палубы… Взмахом руки он звал Шаламова:

— Ты жив? Тогда подавай… подавай!

— Уррра‑а‑а!.. — донеслось сверху, с палубы.

Это радовались, когда взрывом раскрыло корму «Ивате», и он, контуженный, остался на месте, а броневая фаланга Камимуры шла дальше как заговоренная, и борта японских крейсеров вспыхивали яркими точками — в упор били орудия знаменитой фирмы Армстронга… Победные возгласы «Ура!» верно поняли только наружные вахты, а те, что оставались внутри крейсеров (ничего не видящие), решили, что наверху приветствуют появление Порт‑Артурской эскадры, и потому тоже кричали:

— Урра‑а! Теперь мы вместе… мы спасены…

Флагманская «Россия» теряла скорость. Клинкет паропроводов (который так и не успели починить в базе) вывел из строя сразу четыре котла. Кормовая труба, уже разбитая, не давала тяги на топки. Сопла вентиляторов с могучим ревом засасывали внутрь крейсера дымы пожаров и невыносимые газы от разрывов шимозы, удушающие людей в низах.

— «Рюрик» горит, — сообщали с вахты. — Горит, но узлы он держит пока что не хуже нас…

Иессен понимал, что отряд, уже избитый с одного борта, нуждается в перемене курса. Где он, спасительный маневр, чтобы расцепить клещи, в которые они попали? С севера — броненосные силы Камимуры, а с юга — адмирал Уриу с легкими крейсерами. Андреев подсказывал Иессену отворот к югу:

— Потом вдоль берегов Кореи вывернемся к северу.

— В любом случае они нас нагонят.

— Несомненно! Но отбиваться будем до крайности…

Об Андрееве писали: «Болезненный, нервный в обычной обстановке, в бою он выказал небывалое хладнокровие и мужество, весело разговаривал с матросами близ орудий, чем сильно поддерживал боевые настроения. Старший офицер крейсера капитан 2‑го ранга Вл. Ив. Берлинский был убит наповал, когда стоял рядом с командиром…»

— Не уносите его с мостика, — велел Андреев. — Накройте Андреевским флагом, и пусть остается с нами…

Один за другим смело за борт прожекторы. Японские снаряды разворачивали в бортах такие дырищи, через которые свободно пролезал человек. Пробило фок‑мачту. По внутренней ее шахте снаряд, как в лифте, опустился в отсек динамо‑машин, но, слава богу, не взорвался, его раскаленная болванка каталась среди электромоторов, стонущих от усилий. Сначала снаряд поливали водой, а потом привыкли к нему, и матросы пинали его ногами, как чушку:

— У, зараза! Валяется тут, ходить мешает…

Иессена предупредили: с юга виден «Нанива».

— Сам черт его несет, — выругался адмирал…

«Нанива» издали пострелял по «Рюрику», потом примкнул в кильватер крейсерам Камимуры, усиливая мощь его огня. Было 05.36, когда Иессен решился на отворот к зюйду.

— Сейчас или никогда, — сказал он…

«Ивате» справился с пожарами после взрыва и занял место в кильватере за крейсером «Нанива». А на наших кораблях одно за другим замолкали орудия. Нет, их не подбили — случилось худшее. На дальних дистанциях боя, когда пушки задирали стволы до предела, слетала резьба шестеренок в подъемных механизмах, и пушки оседали, беспомощные в вертикальной наводке. Андреев спустился с мостика — к комендорам. Артиллерийские кондукторы, люди бывалые, чуть не рыдали: