Валентин Пикуль - Крейсера

— Укокошат! Их страшно много, и ты смотри, сколько здесь пьяных… Не повернуть ли, пока не поздно?

— Успеется. Они не покинут своего корабля.

— Ты думаешь?

— Уверен. Они хоть и пьяные, но понимают, что отсюда до Сасебо — раз плюнуть, и, конечно, с минуты на минуту может прийти на выручку сам Камимура… если он в Озаки.

— Так что же нам делать?

— Подняться на палубу «Садо‑Мару».

— Нас же там разорвут…

Все же поднялись! Никогда еще Панафидину не приходилось видеть столько пустых бутылок, которые грудами перекатывались в проходах. Мичмана просили японцев покинуть корабль.

— Ради собственного спасения! — призывали они.

В ответ — смех, почти издевательский, и этот смех подтвердил подозрения в том, что японцы на «Садо‑Мару» сдаваться не расположены. На катер сошли все пассажиры, за ними прошагал и английский капитан корабля. Его окликнули:

— Где документы? Или их уничтожили?

— Я, — отвечал наемник, — служу пароходной компании «Ниппон Юсен‑Кайся» и в военных делах ничего не знаю, кроме своего курса, на котором ваши крейсера меня задержали.

— Уточните курс, — потребовал Панафидин.

— Не вижу причин скрывать его… мы шли на Квантун! Эти войска готовились для высадки в бухте Энтоу. Остальное можете спросить у японского полковника… вон этого!

Из рапорта Плазовского: «Мне предъявили в дымину пьяного японца, бумаг (он) давать не хотел, но вскоре его помощник, японец, вызвался достать бумаги…» Английский механик вмешался в их беседу, дружелюбно сообщив русским, что все эти японские офицеры не протрезвели от самого Симоносеки:

— Они празднуют скорую победу у Порт‑Артура.

— А что в низах? — спросили механика.

— Откройте люки и сами увидите, что в низах…

В трюмах обнаружили телеграфный парк, железнодорожный батальон и даже переносную железную дорогу — для подвоза осадных орудий большой мощности. «Кроме того, на корабле находился какой‑то генерал со всем своим штабом и при них прямо‑таки великолепных 18 лошадей… нам говорили:

— А, русские! Вот не ожидали вас видеть…

Все эти офицеры были совсем пьяны или полупьяны, они сидели за бутылками шампанского». Генерал сказал мичманам:

— Мы вас не трогаем, и вы нам не мешайте…

Вернувшись на крейсер, мичмана доложили о кошмарной обстановке, какую застали на «Садо‑Мару». Безобразов просил «Рюрик» подойти к «России» и передал Трусову — голосом:

— Японский крейсер не уходит. Мы околачиваемся здесь уже почти шесть часов на виду всей Японии, и задержка уже опасна… Не хотят сдаваться — умолять не станем!

«Садо‑Мару» был подорван торпедами, русские крейсера развернулись к норду, и лишь тогда из отдаления вынырнул крейсер «Цусима», начиная спасать пьяных… На мостике «Рюрика» офицеры и матросы откровенно радовались скорости:

— Смотрите, как шуруют в котлах! Уж мы старенькие, подшипники ни к черту, а восемнадцать узлов держим…

Хлынул дождь. Крейсера уверенно держали строгий кильватер. С аппаратов «Дюкретэ» дежурные сняли текст японской радиодепеши, содержание которой было так же темно и загадочно, как непонятно было и поведение Камимуры: «…в каждом направлении могут пройти русские и произвести нападение… в темноте нужно быть наготове…» Трусов недоумевал:

— Почему в темноте? Чего они там задумали?

Крейсера торопливо отходили на север, следуя вдоль западного побережья Японии, и все было спокойно. Никакие догадки не могли объяснить бездействия японского флота и самого Камимуры, будто противника охватил оперативный паралич. Матросы посмеивались, говоря, что Камимуре ордена не повесят:

— Проспал нас со своей Камимурочкой…

Утром 3 июня крейсера снова вздрогнули от колоколов громкого боя — дым, дым, дым… Дым был замечен наружной вахтой близ входа в Сангарский пролив, и скоро все увидели большой углевоз «Аллантон» под флагом Великобритании. Выстрелом под нос ему велели лечь в дрейф. Англичане не слишком‑то обрадовались появлению русской «призовой команды». Капитан «Аллантона» вел беседу, нарочно проглатывая окончания слов, очевидно надеясь, что русские офицеры не поймут его речи.

— Какой груз, кэптен?

— Уголь.

— Происхождение угля? Качество его? Количество?

— Семь тысяч тонн. Из Мурорана. Дрянь уголь…

Проверили — бездымный кардиф, пригодный для сгорания в топках боевых кораблей (не его ли ожидал сейчас Того?).

— Куда идете, кэптен?

— Меня ждут в Сингапуре…

Расспросили команду: их ждали в Сасебо. Показать судовые коносаменты (документы о грузе) капитан отказался. Его погубила собственная осторожность: он вел вахтенный журнал от портов Англии до Гонконга, а дальше шли чистенькие странички. Углевоз был арестован, и «призовая команда» повела его во Владивосток, а крейсера снова растворились в безбрежии — неуловимые для Камимуры… «Но где же сам Камимура?»