Валентин Пикуль - Площадь павших борцов

Его танки отходили, грохоча выхлопами газов. На перегретых моторах вскипало и пузырилось шипящее масло. В панорамах артиллерийских прицелов расплывчато колебались миражи Ливийской пустыни. В ночь на 24 ноября Эрвин Роммель заблудился среди витков колючей проволоки, угодив со своим вездеходом прямо в центр английского лагеря. Он велел шоферу здесь же и устроить ночлег. Английские солдаты освещали его фонарями, но не решились беспокоить спящего генерала. Утром Роммель выбрался из окружения и, дождавшись выгодного момента, ударил по англичанам. Первыми подняла руки, сдаваясь, бригада королевских стрелков. Сотни сгорающих танков и грузовиков пылали до глубокой ночи, отпугивая шакалов. Берберы слезли с верблюдов и стали растаскивать все, что пригодно в хозяйстве кочевников,

— Наступать назад , — повторял Роммель, увлекая Окинлека в расставленные им капканы. Ночью своими танками он окружил спящий английский лагерь, скомандовав по радио: — Включите фары! Курсовые пулеметы — огонь!

Англичан ослепили прожекторами. Они не стали возражать и тут же сдались (вместе со штабом). Заодно они любезно сообщили свой секретный сигнал зеленой ракеты.

— Благодарю, — отвечал им Роммель и велел заводить моторы.

В трофейные британские танки он пересадил немецкие экипажи. Сигнал зеленой ракеты успокоил армию Окинлека: Роммель велел танкистам входить в промежутки между английскими танками. — А теперь можете открывать люки!

Люки английских танков открылись, и англичане увидели в них хохочущих немцев.

Роммель распечатал новую бутылку с вином.

— Ну, вот вам и Ватерлоо! — сказал он. — Надеюсь, что теперь Окинлек перестанет трепаться…

Черчилль по радио был вынужден признать поражение, и после этого в Лондоне о втором фронте не помигали. Британские генералы суетно драпали до баров Каира, чтобы насладиться вращением живота божественной Хекмат Фатми. Окинлек оставил Роммелю три четверти своей моторизованной техники. Поврежденные танки он тоже бросил в пустыне, и Роммель сказал Тома:

— Этого нам пока достаточно, чтобы не изводить фюрера просьбами о поддержке. Тома, а что вы таскаете в своем мешке?

— Да так Бритва. Полотенце. Туалетное мыло.

— Традиционный набор для джентльмена, который готовится отсиживать срок в тюрьме. Зачем вам все это Тома?

— Мало ли что случается… на войне!

— Справедливо, Тома, — согласился Роммель. — На войне побеждают иногда даже тогда, когда наступают назад…

…Эрвин Роммель знал, что для него в Германии образован корпус «Ф», специально подготовленный для боевых действий в невыносимых условиях безводной пустыни.

— Их там всех сначала прожарили в температурных камерах, словно во вшебойке, давая полстакана воды на день. Сейчас этот корпус в Греции, — сказал Роммель, — и я жду его прибытия в Ливию, чтобы с его помощью выставить англичан из Каира…

Франц Гальдер, не терпевший Роммеля, все-таки был вынужден признать перед Паулюсом:

— Этот ваш африканский коллега, которого сам Черчилль наградил титулом «лисица пустыни», не спорю, обладает превосходным умением тактика. Но зато в стратегии он разбирается, как эскимос в бананах. Боюсь, — призадумался Гальдер, — что Черчилль уберет бездарного Окинлека, и тогда в Ливии появится некто , думающий не только тактически, но и стратегически… Вот тогда он и откусит нашей «лисице» ее пышный хвост, давно провонявший трофейным бензином!

…После окончания войны в Московской Военной академии читал лекции о победах над Роммелем сухонький и заносчивый человек, широко известный во всем мире. Сталин наградил его орденом «Победа», накинул на него шубу из сибирских соболей, подарил ему пышную боярскую шапку. Надеюсь, читатель уже догадался, что это был британский фельдмаршал Монтгомери — знаменитый «Монти». Но сейчас нам, русским, было не до Роммеля…

Даже слишком широка, а потому нельзя, чтобы ее судьбой распоряжались узколобые и злобные эгоисты, мстящие своему народу за свои же поражения… Странен был 1941 год! Но вдвойне кажется он страшнее, когда узнаешь, что Сталин повелел при отступлении выжигать все, что доступно огню. Запылала Русь, дымное зарево обагрило ее священные небеса. Немцы — оккупанты, да, они сжигали наши деревни, чтобы наказать жителей за сокрытие партизан.

Но Сталин приказал своим сжигать жилища своих же:

«за отважные действия — диктовал он, — по уничтожению населенных пунктов представлять к правительственным наградам…»