Валентин Пикуль - Из тупика

Итак, дело за Шестой армией…

Где же ты, Шестая? Тебя как ждут!

Звонок по телефону. Констанди попросили к аппарату:

— С вами будет сейчас говорить станция Плесецкая…

Сергей Петрович медленно поднялся из-за стола. «Плесецкая? Нет ли ошибки?» Ведь на станции Плесецкая, полковник знал это точно, стояли три бронепоезда большевиков.

— Нет, именно вас!

Он подошел:

— У аппарата полковник Констанди.

В ответ — голос:

— С вами говорит комиссар армии и работник ВЧК Самокин… Именем Советской власти приказываем: прибыть срочно на станцию Плесецкая!

— Слушаюсь, — по-военному четко ответил Констанди. А отойдя от аппарата, вытер пот — предсмертный.

— Неужели вы поедете? — спросили его.

Констанци чуть не дал пощечину за подобный вопрос.

— А неужели не поеду? — ответил он. — Как вы смеете думать, что полковник Констанди трус? Поеду…

Он попрощался с женой, с детьми.

— Сережа, — убивалась жена, — умоляю… лесом, лесом! Еще можно за деньги достать сани. Наши дети… подумай!

— Вот ради наших детей и поеду…

Шумом и гамом оглушила его Плесецкая — боевой лагерь Шестой армии. Скромный состав из Архангельска вклинился в бестолочь станционных путей, в неразбериху военных теплушек.

Полковник Констанди — в офицерской бекеше, с мерлушковой папахой на голове — долго крутился по перрону.

— Как мне найти товарища Самокина? — спрашивал.

Его провели к Самокину.

— День добрый, Констанди, я вас жду. Садитесь, пожалуйста… Рассказывайте, что там у вас в Архангельске?

— Здравствуйте, — ответил Констанди и долго рассказывал.

Самокин все внимательно выслушал.

— Ну-с, — сказал, — теперь дело за вами…

Констанди рванул с пояса кобуру, швырнул оружие на стол.

— Я понимаю, — ответил. — И я… готов!

Самокин спрятал оружие в стол.

— Это замечательно, что вы готовы…

— Куда идти? — спросил его полковник.

— Вы… о чем?

— Я же понимаю: меня сейчас — под насыпь!

— Вы ошиблись, — возразил Самокин даже с какой-то заметной обидой в голосе. — Мы вас под насыпь не бросим. Мы имеем приказ… Строгий приказ из Центра, от нашей партии.

— И что же в этом приказе, если не секрет?

— Секрета нет… А приказ таков: не мстить.

И тогда Констанди рухнул как сноп. Он не выдержал…

Когда же пришел в себя — сказал:

— Извините за слабость… Но ведь вам, наверное, известно, что именно я, полковник Констанди, возглавил недавнее наступление на вашу Шестую! И вы бежали… бежали от меня!

— Так что с того? — ответил ему Самокин. — Вы же — солдат. Вы были одним из самых опасных наших врагов. Но вы только… солдат! Вы не предавали русский народ, вы не участвовали в заговорах против Советской власти. Вы только воевали с нами. За это мстить вам мы не станем! ВЧК покарает тех, кто вел себя преступно по отношению к народу… У вас семья?

— Да. Семья.

— Можете позвонить от меня жене. Она, конечно, волнуется, я ее хорошо понимаю, — сказал Самокин.

Констанди подключили на архангельский провод.

— Это я, — выговорил он. — Дорогая, я тебя обнимаю. Обними и наших детей. Я здесь… Нет, нет, это я… это я!

И передал в растерянности трубку Самокину:

— Она не верит, что я жив… Убедите ее сами!

Самокин перенял трубку:

— Полковник, назовите мне ваше любимое блюдо… к ужину!

— Пилав… еще по службе в Ташкенте привык.

— Алло! — произнес в трубку Самокин. — Мадам Констанди, с вами говорят из ВЧК… Нам желательно, чтобы к вечеру, к возвращению вашего супруга, вы приготовили ему ташкентский пилав, как это вы одна только умеете… До завтра, мадам!

После чего Самокин отдал Констанди распоряжение:

— Сейчас вернетесь в Архангельск и приготовите все к приходу частей Красной Армии. То есть: оружие должно быть собрано, проверено, смазано, отремонтировано. Составьте опись всех воинских чинов. Каждый солдат и офицер бывшей армии Миллера обязан осознать свое прошлое… Нет, мы, повторяю, мстить никому не будем. Так и передайте вашим людям.

— Что же будет с нами далее?

— Будете работать. По восстановлению всего, что разрушено за годы войны. Если же вас не устроит жизнь в новой России, можете покинуть ее. Насильно держать в стране социализма мы никого не станем…

Констанди долго стоял с опущенной головой:

— Если бы мы знали… Если бы мы только знали все, что вы мне сейчас сказали. Поверьте! Мы бы не держали свой фронт так упорно все эти проклятые годы, в крови и вшах!

— Теперь об этом говорить уже поздно, — ответил ему Самокин. — Вы этот фронт держали, вы этот фронт и сдали. Исторически этот проклятый вопрос сложился именно так…