Валентин Пикуль - Реквием каравану PQ-17

«Каждые день — новая лодка!» — вот мечта Деница.

Словно в тяжких родах, в спазмах и ужасе, растворялись ворота верфей, в брызгах масла и кипении сала выбрасывая на воду новые и новые субмарины.

Вот как помесячно, начиная с января, колебалась амплитуда графика этой небывалой гонки, чтобы «каждый день — новая лодка»: 20… 18… 19… 23… 20… 23… 18… 20… 17… 23… 17… 26 (в декабре). Итого, за один год — 244 субмарины, В следующем, 1943 году Германия породит уже 270 лодок, в 1944— 387 лодок, в 1945 — 132…

Дениц добился своей цели. Германское судостроение полностью переключилось лишь на строительство подлодок, которые были усовершенствованы, покрыты слоем резиновых пластиков, чтобы затруднить их поиск, они уже имели локаторы и «шнорхели», позволяющие им идти под дизелями на глубине.

Наконец, в закутах флотских лабораторий была создана торпеда типа «цаункениг». Это акустическая торпеда на электроходу, которая не оставляла следа на поверхности моря. Она шла на шум винтов или на шум механизмов корабля, и спастись от нее было почти невозможно… Северный флот под конец войны понес потери именно от этой торпеды!

Дениц совмещал в себе две должности сразу — главнокомандующего всем флотом Германии и командующего подводным флотом. Он и вдвойне ответственен за все преступления. Из Лориана он перебрался в Берлин — под крылышко фюрера. Руге пишет, что Дениц «отлично умел обращаться с Гитлером и его важнейшими сотрудниками и благодаря этому добился необычайно многого для милого его сердцу строительства подводного флота, правда, уже в то время, когда подводная лодка сделалась единственной надеждой на возвращение к наступательному образу ведения войны…».

Гитлер был гораздо ближе к истине, когда в том же январе 1943 года, ставя Деница над флотом, заявил ему:

— Мы должны ясно понять, что эта подводная война будет бесполезной, если мы не сможем победить Россию на Востоке…

Пресыщенные риском, «волки» из «стаи» Деница были пресыщены и жизнью. Они густо мазали свой хлеб маслом и медом, ничего не желая знать о голоде и муках других людей. Когда Гитлер забился в бункер имперской канцелярии, они еще верили в него, как в бога. Все уже рушилось: Геринга он объявил предателем нации, Гиммлера лишил всех чинов, он не верил даже эсэсовцам.

Власть свою Гитлер перепоручил опять-таки Деницу!

Конец близился… На страшной высоте летели к Берлину самолеты. В них сидели вооруженные до зубов подводники. Именно они в последний момент краха фашизма должны были составить личную охрану Гитлера! И когда Гитлер был сожжен, словно облитая керосином крыса, даже тогда «волки» продолжали воевать за те идеи, которые им были внушены их «папой» Деницем.

Советский флаг уже реял над куполом рейхстага, а они еще снимались от пирсов на позицию. До самого конца, срока автономности (месяц или два) они рыскали, как волки, на коммуникациях мира, расстреливая запасы торпед по ярко освещенным кораблям, на которых ликовали победившие люди.

Лихорадочно дожирали они свой шоколад и апельсины, спешно опустошали бутылки с превосходным «мартелем». Они кончили разбой, когда их аппараты уже не могли ничего выбросить… Это была ярость обреченных!

Там, где клубится пар над теплынями Гольфстрима, там, где ветер раскачивает воду, вздымая ее до мостиков, — там прошли, сверкая бортами, корабли моей юности.

Юность на эсминцах — не зря проведенные годы. С этих узких и теплых палуб, залитых мазутом, я научился строже смотреть по сторонам…

Теперь мне за пятьдесят, и мне уже не снятся корабельные сны.

Где они, легкокрылые корабли с широкой трубой, продутой сквозняком — ревущих, как гроза, котельных отсеков? Где они, эти лихие наездники морей, которые из мрака полярной ночи, из любого ненастья вынырнут, поразят и опять сгинут во тьме, свистя обтяжкой антенн и такелажа?..

Мне уже не снятся сны моей юности. Увы, не снятся.

Но стоит закрыть глаза, и я снова вижу их как наяву.

Вот идет, горделивый и статный, дивизион — один: «Гремящий», «Громкий» и «Грозный».

Строем фронта, порывист и резок, следует дивизион — два: «Разумный» и «Разъяренный» во главе с лидером «Баку».

«Новики» режут волну, как лемехами плугов, и не черная сыть земли, а стылая вода отваливается на сторону, обессиленно отступая прочь с пути ветеранов.

За ними — «Доблестный», «Дерзкий», «Достойный». Концевыми — «Жаркий», «Жестокий», «Живучий»… В ярком сиянии дня проходят корабли моей юности.