Валентин Пикуль: Солдат Василий Михайлов

— Един раз я пришел сюды мальчиком-солдатом, сказал он штабу, — а ныне явился во второй уже стариком генералом… Товарищи! — обратился к войскам. — Первого из вас, кто взойдет на фас Перекопи и останется жив, жалую я офицерской шпагой…

Поэты писали:

И здесь в очах сего героя виден жар,

И храбрость во очах его та зрима,

С которыми разил кичливых он татар!

Се Долгорукий он и покоритель Крыма…

Ворота Ор-Капу вдребезги разлетелись, и, разломав крепости Перекопа, русское воинство хлынуло в Крым.

Это была блистательная операция! Долгорукий повершил Миниха и взял у татар не только Бахчисарай, но и Кафу (нынешняя Феодосия) — многовековой центр международной работорговли. Ханство было повержено…

При десанте в Алуште гренадеры наши дрались как дьяволы, а вел их в бой молодой Михаила Голенищев-Кутузов, и в небывалой ярости схватки пуля не пощадила его.

«Сей штаб-офицер, — рапортовал Долгорукий в столицу, — получил рану пулей, которая, ударивши его между глаза и виска, вышла напролет в том же месте на другой стороне лица…»

Рана опасная.

Державин сказал о ней поэтически:

«Смерть сквозь главу его промчалась!».

Уже на склоне лет, когда армию Наполеона гнали прочь из России, одноглазый Голенищев-Кутузов, князь Смоленский, в морозную ночь на бивуаке, греясь возле костра, неожиданно вспомнил молодость. Он долго рассказывал о князе Долгоруком…

— Под его командой, — заключил он рассказ, — я получил черную повязку на глаз и начал понимать войну… Спасибо старику — от него я многому научился!

Екатерина II вызвала князя Долгорукого в столицу…

Верхи Петрополя златые

Как бы колеблятся меж снов,

Там стонут птицы роковые,

Сидя на высоте крестов!

Императрица приняла полководца во внутренних покоях, одетая в голубенький капот, на коленях у нес грелась злющая дымчатая кошка с острыми черными ушами, которая часто шипела…

— Звала ты меня, матушка? Так вот я — прибыл! Она предложила ему чашечку кофе своего приготовления, но старик отвел от себя все ее заботы.

— Того не надобно, — сказал. — Уже откушал…

— Ну, Василь Михайлыч, — заговорила императрица, — услужил ты отечеству в избытке. Жалую тебя шпагой с алмазами, и прими от меня бриллианты к ордену святого Андрея Первозванного… Слышала я, будто долгов ты накошелял немало? Так ты скажи, сколько должен: все твои долги беру на себя…

За вторжение в Крым он получил титул Крымского!

— Доволен ли ты? — спросила Екатерина II.

— Да уж куда выше? — отвечал Долгорукий Крымский. — Но уважь просьбу мою… Сызмальства при войсках состою российских, сам бил, и меня били! Уставать начал от дел бранных. Дозволь в деревеньку отъехать, на солнышке раны погреть старые?

В деревне он засиделся, прижился в тиши поближе к петухам, будившим его на восходе солнца, поближе к яйцам, сметанам и лукошкам с грибами пахучими. Казалось, жизнь уже прожита, ничего больше не будет…

Но в 1780 году указом свыше его назначили на высокий пост главнокомандующего в Москве (по сути дела, он стал генерал-губернатором «первопрестольной столицы»).

Надо признать, что грамоты князь так и не осилил.

И всю жизнь обвинял в своей безграмотности…, перья:

— Опять перышко худо зачинили — никак не могу писать! Эй, секлетарь, кудыть ты провалился, ты резвей меня, ну-к, пиши за мою милость, а я тебе, дураку, диктовать стану…

Доступ к нему всегда был свободен.

— Мне ли, старому солдату, дверьми от народа затворяться? — говорил Крымский, и к нему в кабинет смело входили и купец, и ветеран-инвалид, и крестьянин с обидой на барина…

Законов князь никаких не знал и, кажется, даже гордился тем, что не знает, а судил-рядил «по-отечески», руководствуясь лишь смекалкой и богатым жизненным опытом.

— Я солдат, — с гордостью говаривал о себе Василий Михайлович, — в чернильной купели не купан, с острия пера невскормлен, казенной бумагой не пеленат… Я прост, как ружейный багинет!

Был он человеком по-русски щедрым и хлебосольным, к столу своему сажал любого захожего с улицы. Дважды открывший двери для русской армии в лучезарный Крым, он скончался 30 января 1782 года. Умер как раз на пороге важного события, когда Крым вошел в состав нашего государства на правах новой губернии — Таврической!

Его похоронили в селе Полуехтове Рузского уезда Московской губернии, и над могилой полководца склонились трепетные русские березы, стали вить гнезда певучие русские птицы…