Валентин Пикуль - Баязет

Ватнин схватил Андрея в охапку, целовал в самые губы, как бабу, и слезы текли по его пыльной бороде:

— Милый ты, — кричал он, — не пропадем… Коли турка встренется, руби их в песи, круши в хузары! Все там будут… Дениска, жги! ..

Но Дениску как ветром сдуло с горы. Похватав свои ложки и забыв про угощение, утекнули и остальные. Край палатки откинулся — вошел Хвощинский:

— День добрый, господа.

Все вскочили, наспех застегивая мундиры, у Ватнина выползла рубаха из штанов, он так и застыл; Карабанов делал глазами знаки денщику, чтобы запихнул подальше бутылки.

Некрасов не растерялся:

— Просим к столу, Никита Семенович.

Хвощинский отставил в сторону палку, с которой в последнее время не расставался, присел к столу и, расстегнув пуговицы мундира, отбросил его в сторону. Потом, морщась от болевших мозолей, снял сапоги и выбросил их совсем из палатки.

— Пусть проветрятся, — деловито пояснил он, — а то жарко…

И вы садитесь, господа. Если угостите старика винцом, буду рад.

Ватнин так улыбнулся от радости, что борода у него стала шире ровно в два раза.

— Это мы завсегда, — сказал он, — хошь среди ночи разбуди нас… Кунаев, дай-ка сюды, неча вино под рубаху совать. Это тебе не крест святой, а слеза наша казацкая! ..

— Полную? — спросил Некрасов, наполняя мису полковнику, которую татарин наскоро вытер подолом рубахи.

— Лейте полную, — разрешил Хвощинский с грустью, — сегодня грешно не выпить.

Вино разлили. Барана до прихода полковника успели съесть еще только половину.

— Ну, — сказал Хвощинский, — а теперь, господа, могу поздравить вас с новым начальником… Его высочество наместник Кавказа прислал на мой пост полковника Адама Платоновича Пацевича, — прошу, как говорится, любить и жаловать. Мне, видать, не доверяют. В Тифлисе любят реляции о победах, но им докучают мои тревожные донесения. Ну, что ж… Однако если меня не станет среди вас, господа, не забывайте, прошу, что в Баязет вы вступили под моим командованием…

Полковник поднес вино к губам, но рука у него вдруг дрогнула, и одинокая ямутная слеза медленно сползла по дряблой старческой щеке…

В этот момент Карабанов простил ему Аглаю.

Адам Платонович Пацевич, по собственному его признанию, так торопился попасть в Баязет, что по дороге трижды загорались оси колес в его повозке. Под вечер он прибыл в крепость, остановясь на ночлег в караван-сарае, а на следующий день началось:

— Покрасить зарядные ящики…

— Казаков с Зангезура долой!

— Заводи лошадей в каземат! …

— Куда лезете с лошадьми? Здесь госпиталь…

— Ставропольский полк, в конюшни! ..

— Перевести госпиталь в мечеть! ..

— Вынести вещи из мечети…

— Хоперцам выговор за унылый вид!

— Орудия развернуть на Зангезур! ..

— Казакам сдать патроны свыше комплекта! ..

— Внести вещи в бывший госпиталь! ..

— Ах, теперь там конюшни? Да что вы говорите, хан?

— Перевести конюшни в мечеть…

— Ах, в мечети теперь госпиталь? Странно…

Устроив всю эту кутерьму, полковник Пацевич не соизволил даже посоветоваться с офицерами, которые уже освоились со своими обязанностями и хорошо изучили баязетские окрестности. Теперь ломалось и трещало все созданное за это время Хвощинским, и Никита Семенович, получив под свое начало только пехотную часть, растерянно бродил по дворцовым коридорам.

— Я не виноват, господа, — часто повторял он, словно оправдываясь.

— Бог видит, что я стал пятым тузом в колоде… Сам ничего не понимаю, господа! .. Пацевич не спрашивает у меня советов и относится ко мне, словно к путеводителю по крепости! ..

Новый начальник офицеров к себе для знакомства не вызывал, и доступ к нему поначалу имел лишь прапорщик Латышев, призванный к должности адъютанта. А потому каждый раз, как прапорщик появлялся в крепости, офицеры приставали к нему с расспросами:

— Ну, как? Что говорит? И вообще, каков? ..

— Да вроде ничего, — успокаивал их Латышев. — Ругается пока не так чтобы очень. Только скажу я вам, несет же от него… Как из бочки худой, сил нет стоять с ним рядом. Так что, господа, близко подходить к нему при разговоре не советую. А впрочем, старик он добрый, кажется.

Карабанов к обеду в этот день запоздал; он ходил в кузницу проверять подковку лошадей, и за это время в офицерской казарме произошла одна странная сцена.

Незадолго до обеда полковник Пацевич вдруг обрадовал офицеров своим визитом:

— Хлеб-соль, господа!

— Спасибо, — вразброд ответили офицеры, не ожидавшие его появления.