Валентин Пикуль - Баязет

«Да текут дни по желанию моему! »

— Скажите, доктор, — даже не улыбнулся Карабанов, — можете ли вы своей властью врача засвидетельствовать идиотизм Исмаилхана, чтобы отставить его от службы?

— Это не так просто, мой милый поручик!

— Что же будет? — спросил Карабанов.

— А будет то, что Исмаил-хан станет полковником, а потом генералом.

— Вы оптимист, доктор!

— Привык-с…

Покончив с делами в городе, поручик вернулся на Зангезур.

Ватнин писал письмо «до дому», поскрипывая перышком, как прилежный школьник.

— Ну, что? — спросил есаул.

— Да ничего. Жарко вот…

Карабанов прилег на кошму. Решил все эти дни, перед началом рекогносцировки, как можно больше спать. Однако сон не приходил.

Взял поручик гитару, лениво щипнул жидкие струны.

— Я тебе не мешаю, есаул?

— Дык играй, играй… Под музыку-то бойчее перо бежит. Ты не знаешь, как слово «откель» пишется?

— Знаю.

— Как?

— Откуда! ..

— Оно, конешно, — завздыхал Ватнин. — Образованность. Намто и невдомек бывает, что к чему… Значит, так и писать?

— Пиши, есаул. Не ошибешься! ..

Карабанов отшвырнул гитару.

— Дочке пишешь? — спросил.

— Дочке, — ответил сотник. — Выдрать бы ее надобно, да… где взять-то ее? Далече… Ох-хо-хо, — снова завздыхал есаул. — Малые детки — малые бедки, большие детки — большие бедки…

Закончив писать, Ватнин сказал уверенно:

— Девка хорошая. А постращать надо.

Карабанов достал папиросницу:

— Давай-ка сотник: па…

— …трон! — согласился Ватнин перекурить.

Потом есаул сказал поручику:

— Ноги сходить бы вымыть. Да лень вроде…

Вбежал казак:

— Ваши добродья, эвон… турки или курды, сука их разберет:

Скачут сюды… Сейчас баранту хотели с горы угнать, да мы отстояли!

Вдоль нежно-зеленого отрога, верстах в двух от лагеря скакали всадники. Их было немного — сотня или полторы, но они удивили Карабанова живостью и проворством своих лошадей.

Вот противник разделился, распался на два крыла. Впереди скакали отборные горцы-наездники — лезгинские и чеченские князья со своими телохранителями-узденями. Изменники, удравшие к султану из России, держали при себе мулл — это было видно по их одеянию.

— Ги… ги… ги! — кричали казаки, заскакивая в седла, и понеслись наперерез быстрым марш-маршем.

Карабанова охватил восторг; никнут под копытом высокие травы, ветер раздувает и относит назад полы сюртука, подбитого легким шелком…

Вот фланкеры опрокинули пики, привстали в седлах. Ватнин врезался с казаками в гущу вражьей своры и уже напоил свою шашку кровью.

— Назар-паша! — кричат муллы, как бы отзывая Ватнина в сторону; но есаул, не отвлекаясь, перехватил на разлете фланкеров и направил казаков в обхват…

— Мой! — решил Карабанов, когда увидел, что прямо на него скачет одинокий всадник в богатом одеянии и, еще издали улыбаясь поручику, спокойно разминает руку перед схваткой…

— Эй, казак! — позвал его князь. — Ты вот так умеешь?

Карабанов не успел опомниться, как мимо него, скользнув по лею колена, сабля врага обрубила повод: править Лордом уже нельзя.

— А вот так умеешь? — снова расхохотался князь, и выстрел грянул в упор, откуда-то из-под локтя врага: пуля сплющила пуговицу и, обессилев, резанула вдоль груди, распоров сюртук поручика.

— Ну, что, гяур? — спросил черкес, подъезжая ближе. — Сейчас помирать будешь?

Лорд, повинуясь инстинкту драчливости, рванул седока прямо на вражьего всадника, грудью ударил его кобылу, и она с ржаньем присела задом к земле.

— Лошадь-то у тебя богатая! — заметил черкес, и две сабли скрестились…

Скрестились…

Карабанов встретил первый удар и сразу понял, что вот сейчас его убьют. Это дикарь: он его просто раскромсает. Клинок врага слоил и резал воздух над головой.

Черкес играл своей саблей, как жонглер: сплошная яркая дуга звенела над поручиком, и Андрей едва успевал вскинуть шашкой, как она снова отлетала далеко в сторону, отбитая, отбитая и еще раз отбитая.

Тот курд, которого он убил на Араксе, — сущий ребенок перед этим противником, тогда была лишь игра, а сейчас — битва!

— Ты хуже женщины, — смеялся черкес. — Зачем, дурак, не бежал? .. Зачем дальше ехал? ..

Карабанов жаждал лишь мгновения передышки. Чтобы оправиться от натиска врага. Чтобы самому нанести ответный удар.

Но его шашка снова — в который раз — отлетала напрочь, опять отбитая, отбитая и еще раз отбитая…

«Хотя бы один удар. Полжизни за удар».