Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

Моисей кивнул, догадываясь, что в его руке – самая важная из находок.

– «Скорее отруби голову», вот что там написано, – сказал Аарон. – И я понимаю это так – скорее убей Моисея! Нет у нас другой головы, которую так бы сильно желал отрубить фараон, и ты, брат мой, знаешь это!

«Теперь Нафан признается и расскажет все! – подумал Моисей. – Такие доказательства сломят любое сопротивление, а он ведь не из самых стойких»…

Утром, как только отзвучали трубы, в шатер к Моисею и Ципоре вошел Иофор.

– Поздравляю тебя с благополучным избавлением от очередной беды, Моисей! – возвестил он с порога. – Удалось ли тебе поспать в эту ночь?

– Только лег, и уже вставать! – ответила Ципора отцу.

Тон ее голоса был ласковым, с привкусом гордости. Она не осуждала и не жаловалась, а говорила: «Вот каков муж мой, Моисей, неутомимый и работящий».

Иофор обнял Моисея, а затем спросил:

– Помнишь ли ты, что вчера минуло ровно шесть недель после исхода из Египта?

– Помню! – ответил Моисей. – Как мне не помнить, если каждый день запечатлен в моем сердце навечно? Сегодня мы молимся и славим Господа за все, что он для нас сделал. Я надеюсь, что это будет благостный день!

Во время молитвы Моисей полностью отрешался от мирской суеты, потому что иначе и невозможно общаться с Богом. Поэтому он не услышал, как подбежал к шатру воин, и не услышал, что говорил тот охранявшему вход Амосии.

Чтобы не терять зря времени, Амосия послал воина за Аароном. Закончив молитву, Моисей вышел из шатра, приветствовать людей, и первое, что он услышал, были слова Амосии:

– Только что туда, где держали Нафана, пришли разъяренные люди. Они кричали: «Смерть изменнику». Людей было так много, что они оттеснили воинов, вытащили Нафана из повозки, в которой он лежал, и забили его до смерти!

– Как же так? – опешил Моисей. – Все случилось ночью, а уже рано утром толпа устроила самосуд над Нафаном? Тут не обошлось без подстрекательства!

Амосия пожал плечами, давая понять, что ему нечего добавить к сказанному.

Моисей прошел в шатер, предназначенный для дел, и сел там, в ожидании новостей. Сегодня, в субботу, он не собирался входить сюда, достаточно и того, что добрая половина ночи прошла в неотложных делах, лучше было бы обойтись без них. Но что поделать – придется заниматься делами. Самосуд не в обычаях еврейского народа, особенно сейчас, когда по совету Иофора поставлены начальники над тысячей человек, над сотней, над полусотней и даже над десятком. Нет, здесь не обошлось без злонамеренного подстрекательства, потому что не могут люди так вот сразу, едва пробудившись ото сна, пойти и убить. Толпе нужно время для того, чтобы достичь состояния, подобного безумию, состояния, которое отключает разум и превращает людей в диких зверей. Случись нечто подобное ближе к полудню, еще можно было бы верить, что события развивались сами собой. Нет, не все враги выявлены, остался кто-то еще. Сколько же всего врагов?

Вместе с Аароном пришел Осия и рассказал, что виной всему простодушный и недалекий сотник Шомеш, который так вознегодовал на Нафана, предавшего народ свой, что, сопровождая его, громко бранился, несмотря на ночное время. Люди, разбуженные громким голосом Шомеша (сотники тихо разговаривать не умеют, они или шепчут, или говорят громко, во всю мощь своих бычьих глоток), могли собраться, обсудить новость между собой, вознегодовать и рано утром устроить самосуд. Можно было подумать так, но Моисей думал иначе. Не успела начаться суббота [28], как на него набросился убийца с отравленным ножом. Только вышел утром из шатра – узнал об убийстве лекаря Нафана, хоть и предателя, но все же человека, а с людьми не годится поступать так, как поступили с Нафаном.

Нафан, похожий на один большой кусок окровавленного мяса (всю одежду с него сорвали), лежал возле повозки, и двое воинов охраняли его тело, не понимая, от кого его теперь надлежит охранять, разве что от хищных птиц и зверей. Игра, в которую нельзя проиграть, была проиграна Нафаном, причем проиграна так, что отыграться он уже не мог.

«Что будет дальше?» – сжималось в недобром предчувствии сердце Моисея. Если день начался столь плохо, то чем он должен закончиться? «Уповай на Господа и надейся на лучшее!» – одернул себя Моисей и спросил у Осии, можно ли будет найти тех, кто убил Нафана.

– Навряд ли, – ответил Осия, – я уже думал об этом. Но люди появились так внезапно и напирали на воинов столь рьяно, что те смутились и никого толком не запомнили. А когда все закончилось, люди быстро разбежались кто куда. Я похвалил сотника Шомеша за то, что у него хватило ума приказать воинам отступить, не вступая в стычку с толпой, и отчитал за то, что он не привык делать свое дело молча. Поистине другого такого ворчуна среди воинов не найти!