Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

Моисей от изумления едва не свалился с подушки на ковер. «Ну и наглец! – подумал он, глядя на Датана. – Впрочем, он успокоился и освоился в моем обществе, и это к лучшему»

– Расскажи мне, что делал Мардохей сегодня, – попросил Моисей «старого друга». – Он пришел один или с кем-то?

На загорелом дочерна лице Датана последовательно отразились удивление, понимание и готовность услужить.

– Только ничего не придумывай! – поспешно предупредил Моисей. – Говори, как было.

– Конечно, конечно, – забормотал Датан. – Я расскажу все, как было. Почтенный Мардохей пришел один, никто его не сопровождал. Он громко обругал воинов, которые охраняли запасы, за то, что они прячутся в тени под повозкой, а не исполняют свой долг надлежащим образом, рыжий десятник начал оправдываться, говоря, что им и снизу прекрасно все видно… От этого почтенный Мардохей разъярился еще больше и обозвал десятника сыном ослицы и скорпиона, хотя я, например, и представить себе не могу, как скорпион спаривается с ослицей…

Если отбросить все ненужные слова, то получилось вот что – Мардохей пришел, основательно отчитал воинов за небрежность, затем в одиночку ходил между повозками с запасами, проверяя или делая вид, что проверяет, их сохранность, а затем ушел.

– Быстро он уходил или медленно? – уточнил Моисей.

– Почтенный Мардохей легок на ногу, он всегда ходит быстро, – ответил Датан. – Я и спину не успел разогнуть, а он уже был далеко…

Появление Элиуда оказалось как нельзя кстати. Моисей выпроводил Датана, заверив его, что так или иначе без инструментов тот не останется, и рассказал Элиуду то, что удалось узнать.

– Я только что оттуда, – доложил Элиуд. – С утра я подумал, что раз уж Авенир и Савей будут на совете, а начальник над писцами и казначей явно займутся делами, то хорошо будет последить за Нафаном, и все утро ходил кругами вокруг его шатра, до тех пор, пока не убедился, что Нафан сегодня не человек, а всего лишь жалкая тень человека и ни к чему не способен, кроме…

Элиуд поморщился и махнул рукой, давая понять, что остальное неважно, но Моисей спросил:

– Так что же все-таки случилось с Нафаном?

– Он или съел что-то несвежее, или выпил не той воды, которую стоило пить, потому что то и дело выскакивал из шатра и отбегал в сторону и присаживался там. Отбегал недалеко, потому что на то, чтобы бежать далеко, у него сил не было, и сейчас его шатер можно найти с закрытыми глазами, по запаху. Под конец он уже не бежал, а еле-еле шел, шатаясь, и стонал при этом так жалобно, что мне стало его жаль. Лекарь, а не может облегчить свои собственные страдания. Я решил уйти и посмотреть, чем занимается наш казначей, но увидел дым и побежал туда.

– Многое удалось спасти?! – спросил Моисей.

– Почти ничего не удалось, – Элиуд зачем-то посмотрел на свои ладони и отер их о свой кожаный доспех, надетый поверх рубахи. – Почти все сгорело, а что не сгорело, то забросали песком, когда тушили огонь. Сухое дерево повозок горит хорошо, а ведь там было еще и масло. Повозки с припасами ставились одна к другой, ведь чем кучнее они стоят, тем проще их охранять, поэтому огонь распространился быстро…

– Я слышал, что загорелось одновременно с разных сторон? – перебил помощника Моисей.

– Когда я подбежал, уже все горело. Это поджог, – ответил Элиуд, проникнув в суть вопроса. – Сами собой или случайно припасы загореться не могли, потому что костры разводились в отдалении от них и никогда – с наветренной стороны. А днем во время стоянок возле них костров вообще не разводят, потому что едят воины только сменившись с караула, в своем лагере. Это поджог, и я думаю, что знаю, кто виновник…

– Я тоже подозреваю Мардохея, – кивнул Моисей. – Возьми Амосию и сходите за Мардохеем. Я хочу поговорить с ним, прежде чем обвиню его в поджоге.

– Амосию? – удивился Элиуд. – Зачем мне Амосия? Я и сам прекрасно справлюсь! Если Мардохей не захочет идти, то дам ему в ухо, взвалю на плечо и принесу сюда! Амосия пусть занимается своим делом!

– Не надо давать в ухо, – серьезно попросил Моисей, глядя на могучие руки помощника. – А то еще выбьешь из него всю память вместе с разумом. Просто тащи его ко мне, и знаешь что – свяжи-ка ты ему на всякий случай руки, чтобы он не причинил тебе вреда.

Элиуд хмыкнул и многозначительно поиграл бровями, словно интересуясь, какой вред может причинить ему Мардохей.

– Вспомни отравленную стрелу! – нахмурился Моисей, которому не по душе пришлась подобная самонадеянность. – Может, у него есть отравленный кинжал! Одной царапины достаточно для того, чтобы умереть! Будь осторожен!