Иосиф Кантор - Моисей. Тайна 11-й заповеди Исхода

– Если вынужден убивать, то убивай без жестокости, – сухо сказал Моисей. – В египетском войске еще и кожу живьем сдирать принято, а ассирийцы привязывают живых людей к лошадям и пускают лошадей вскачь. Мы должны перенимать у других народов хорошее, а не плохое. И знайте, что там, где можно обойтись без того, чтобы убить, лучше не убивать. Достаточно будет, если мы прогоним тех, кто чинит нам вред!

На широком лице Ахира, сын Энана, начальника колена Иудина, появилась улыбка. Моисей, заметив ее, нахмурился и продолжил:

– Вы сейчас думаете: «Моисей в гневе убил надсмотрщика-египтянина, а нам говорит, что лучше не убивать». Вы думаете, что я неискренен с вами? Знайте же, что это не так – я говорю то, что думаю! Знали бы вы, сколько думал я о том убитом мною египтянине, о его семье, о его детях, которые росли без отца… А что я изменил этим убийством, кроме своей собственной участи? Разве после этого египтяне стали меньше угнетать нас? Разве хоть насколько-то стала легче наша жизнь? Разве тот, кого избивал убитый мною египтянин, проявил признательность за избавление?

– Его зовут Датан, сын Манасии, а жену его зовут Суламифь, – сказал Нафанаил, сын Цуара, начальник колена Иссахарова. – Он помнит то, что ты сделал для него, Моисей, и говорит, что обязан тебе своей жизнью, иначе бы проклятый египтянин мог бы забить его насмерть.

– Ты все сделал и делаешь правильно, Моисей, – сказал Ахир, сын Энана, – а если ты думаешь, что я смеялся над тобой, то ошибаешься. – Я вспомнил свою бабку, которая говорила те же самые слова, что и ты. Поймает, бывало, курицу и уже готовится свернуть ей шею, но задумается и отпустит, говоря при этом: «Достаточно для нас сегодня и бобовой похлебки, ведь если можно обойтись без того, чтобы убить, то лучше не убивать». Но тех, кто пытается вернуть наш народ под руку фараона, я бы убил на месте!

Людей кое-как удалось успокоить, говоря: «Завтра мы придем туда, где достаточно воды». Взяла свое и усталость, лучшее лекарство от недовольства. Когда глаза начали слипаться, люди сказали себе: «Отложим до завтра» и заснули, а утром, когда восходящее солнце прогоняет ночную тьму, все всегда представляется в более привлекательном свете. «Недолго осталось терпеть нам! Сегодня мы придем к воде!» – кричали верные, и те, в ком недоставало верности, повторяли за ними: «Недолго осталось терпеть нам!»

Моисей и Аарон не спали до рассвета – то молились, то разговаривали.

– Гибель войска фараона воодушевила людей настолько, что я думал: никогда уже не стать нам рабами снова, – говорил Моисей, морщась от неприятного ощущения в пересохшем рту, которое усиливалось при разговоре. – Но стоило только ненадолго остаться без воды, как…

– Не в воде дело, брат мой, – перебил Аарон. – Дело в другом, в том, что чудесное спасение вдохновило людей, а ущерб, нанесенный запасам воды, вверг их в страх. Народ наш натерпелся многого, Моисей, а ты ведь знаешь, что далеко не каждого лишения делают стойким. Вместо того, чтобы сказать себе «ради нашей свободы перенесем и это», люди начинают сомневаться и думают так: «если наш вождь допустил нам такой сильный ущерб, то настолько ли он силен и стоит ли нам следовать за ним?» Люди еще не окрепли духом и…

– И если так пойдет дальше, то они никогда не окрепнут! – перебил на этот раз Моисей. – Еще что-то подобное, и люди пойдут обратно в Египет! Ты же видел, как горели их глаза!

– Видел, – кивнул Аарон. – Но они очень скоро пожалеют о своем опрометчивом решении.

– Что с того? – пожал плечами Моисей. – Что толку жалеть, когда кувшин разбит? Если мы вернемся, то больше не сможем уйти из Египта… Бог отвернется от нас.

– Будем надеяться, что больше ничего подобного не случится, – вздохнул Аарон. – Начальники колен и те, кто командует воинами, уже приняли меры. Теперь наш стан охраняется не хуже, чем дворец фараона.

– Ты помнишь, как мы беспрепятственно прошли к фараону, когда явились к нему в первый раз? – хмыкнул Моисей. – В первую очередь нам надо принять меры к поимке того, кто вредит нам. Только как это сделать? Я поручил Элиуду наблюдение за теми пятью, о ком мы с тобой говорили. Сказал, чтобы он обращал внимание на все, что только может вызвать подозрения – не приходят ли к кому странные гости, не отлучается ли кто-то по ночам и так далее… Элиуд не может одновременно следить за всеми, но он не ограничивается одним лишь наблюдением. Он собирает сведения, слушает, что говорят люди, а все, что узнал, рассказывает мне. Я бы предпочел иметь несколько помощников, но мне не хочется огласки, не хочется сеять взаимные подозрения среди нас, поэтому приходится обходиться тем, что есть, то есть Элиудом. Кроме того, я сам наблюдаю, сравниваю, обращаю внимание на любые мелочи, связанные с теми, кого мы подозреваем. Даже рыба, плывущая в воде, ненадолго оставляет след за собой. Не может быть так, чтобы человек делал что-то, не оставляя следа. Тем более, что портили мехи и били кувшины несколько человек, один бы не справился…