Клара Моисеева - Караван идет в Пальмиру

Тем временем Петехонсис поднялся по этой лестнице в сопровождении своего слуги и вошел в просторные покои, сверкающие мрамором, золотом, драгоценными камнями. Высокие окна с золотыми решетками пропускали мягкий приятный свет. Лучи солнца освещали деревянные колонны, украшенные причудливой резьбой, отражались в золотистых сердоликах и лиловых аметистах, которыми были выложены спинки удобных мягких кресел, ножки и подлокотники были выточены из драгоценного черного дерева и украшены резьбой из слоновой кости. Тисненные золотом мягкие кожи были использованы для сидений. Повсюду стояли маленькие столики, уставленные прохладительными напитками в золотых и серебряных сосудах. Посреди этой большой и красивой комнаты журчал фонтан, а вокруг него стояли кадки с редкостными растениями, привезенными из Греции, Эфиопии и Италии.

В глубине алькова на ложе с золотыми спинками лежал царевич. По обе стороны мерно и ритмично опускали свои опахала слуги. Было прохладно и благоуханно, но больной стонал, и сидящий у его изголовья отец не спускал глаз с худого, изможденного лица царевича.

Петехонсис склонился в низком поклоне перед царем. Суровое и властное лицо, обрамленное длинной черной бородой, богато расшитая золотом и жемчугами царская мантия, сверкающие драгоценными камнями перстни и браслеты — все должно было вызывать трепет. Но Петехонсис без всякого волнения, очень спокойно, с достоинством попросил великого правителя оставить его наедине с больным, чтобы лучше вникнуть в причину недуга.

Когда альков покинули слуги с опахалами и старый лекарь, который жил при дворце и опекал царевича со дня рождения, Петехонсис стал осматривать больного царевича. Юный принц был покрыт красной сыпью с головы до пят. Страшный зуд мучил его и не давал уснуть. Чтобы успокоить себя, он велел слуге стоять у постели с золотым ножом в руках и время от времени чесать ему пятки. На расчесанных пятках образовались раны. Старый лекарь, решив, что перед ним разновидность страшной черной болезни, от которой никто никогда не выздоравливал, обрек принца на гибель. Врачеватели, приглашенные издалека, выслушав рассказ старого лекаря, соглашались с ним. И получилось так, что никто не предложил принцу того лечения, которое могло бы ему помочь. В полном отчаянии по совету настоятеля буддийского монастыря обратились к колдуну из брахманов. Он и лечил принца этим утром.

Выслушав жалобы больного, полуголый старик с амулетом на груди прежде всего установил причину болезни и назвал ее. Оказалось, что накануне того дня, когда царевич заболел, на него упала тень голодной птицы. Уберечься от этого невозможно, но можно вылечить. И колдун принялся за лечение. Он взял корешок пальмировой пальмы, потер его куркумой, вымыл в воде и положил на поднос; потом старик обвязал корешок пятицветным шнуром и стал обкуривать его кадилом. После этого он сто восемь раз повторил заклинание, положил корешок в коробочку и, потребовав золотую цепочку, повесил эту коробочку на шею больного царевича. Уходя, он пообещал, что болезнь отступит, потому что сказанное им сто восемь раз заклинание всегда помогает в таких случаях. Впрочем, он попросил, чтобы заказали ювелиру золотой валик, куда будет положено новое заклинание в случае, если это не поможет. Новое заклинание колдун обещал произнести над больным тысячу восемь раз.

Петехонсис внимательно осмотрел больного, прислушался к его дыханию, приложил прохладную руку ко лбу царевича и, убедившись в том, что жара нет, попросил его вспомнить, не съел ли он перед болезнью каких-либо заморских плодов, какие ему прежде не приходилось есть.

— Это не имеет отношения к моей болезни! — ответил сердито царевич.

Он был зол на весь белый свет. С тех пор как он заболел, прошло уже двенадцать дней, а ему никто не сумел помочь. Неужто великое Кушанское царство не имеет искусных лекарей? И зачем привезли к нему этого улыбающегося египтянина, который и представления не имеет, как ему, царевичу, все надоело и как он устал от бессонницы и непрестанного зуда.

— Однако я прошу его величество вспомнить, не было ли за столом заморских плодов накануне болезни, — повторил Петехонсис.

— Мне и вспоминать нечего, — отвечал так же сердито царевич. — Я ем каждый день сочные, ароматные плоды, доставленные мне из Эфиопии. Они мне нравятся, и я предпочитаю их всяким другим плодам из царского сада.

— Когда же эти плоды были доставлены его величеству? — Может быть, две недели назад?