Рангея Рагхав - Я жду тебя

А принцесса, сбросив одежды факира, говорит наследнику: «Узнаешь меня?» Тот посмотрел на нее и расцвел, как весенний цветок. Тут их снова обвенчали. Заиграли барабаны, запели трубы. Наследник привел во дворец любимую жену, и начались торжества, всем праздникам праздник, в воздух взлетали огненные шутихи…

Дин замолчал. Он представил себе, что это он продает шутихи, народ нарасхват покупает их и в конце концов он становится богатым, у него куча денег. От этой мысли Дин даже глаза зажмурил, а когда раскрыл их, то увидел очарованных рассказом слушателей. И тогда Дин сказал, а вернее, пропел:

Сукхрам и Каджри сидели на дворе у входа в дом Рустамхана. Надвигался вечер. Последние лучи солнца слабо освещали готовую отойти ко сну природу. Наконец и они скрылись за горизонтом.

— Иди в дом! — сказал Сукхрам.

— Без тебя? — испуганно спросила Каджри.

— Ну да, — беспечно сказал Сукхрам.

— А ты что будешь здесь делать один?

— А что мне делать среди вас, женщин?

Каджри ступила в дом. Навстречу ей вышла Пьяри.

— А, моя Каджри! — радостно воскликнула она.

— Моя Пьяри, — смущенно промолвила Каджри.

Любовь встретилась с любовью, и, взявшись за руки, радостно улыбаясь, обе женщины по лестнице поднялись наверх.

Из дома вышел Рустамхан.

Сукхрам приветствовал его:

— Мое почтение, великий господин!

— Здравствуй и ты. Как живешь?

— Вашими молитвами, повелитель, — ответил Сукхрам, опускаясь на землю.

Рустамхан сел.

— Садись и ты, Сукхрам, — пригласил он.

— Да я и так уже сижу. — С этими словами Сукхрам вынул чашечку из хукки, положил в трубку немного сушеного кизяка, сделал несколько глубоких затяжек, чтобы получше разжечь трубку, и, когда из мундштука повалил густой дым, поставил чашечку и пододвинул хукку к Рустамхану.

— Рассказывайте, господин, как здоровье?

— Теперь я совсем здоров, слава богам.

— Нет, господин, — глядя Рустамхану прямо в глаза, сказал Сукхрам. — Еще не совсем! Болезнь вернется через месяц.

— Вернется? — дрожащим голосом переспросил Рустамхан.

— Непременно.

— Но что же мне делать?

— Воздержание, господин.

— И вина нельзя?

— Нет, вина пейте сколько хотите.

— Ты знаток своего дела, Сукхрам, — взмолился Рустамхан. — Неужели не можешь сократить срок?

— Это вы сами можете сделать.

— Я? Как?

— Избавьтесь от дурных страстей.

Рустамхан нахмурился, но стерпел и промолчал. Однако в его душу запало сомнение; этот нат обещал вылечить его, чего же теперь он морочит голову?

Рустамхан поднялся и пошел в дом.

— Каджри! — позвал Сукхрам.

— Ну, — откликнулась она, — ты сказал ему?

— Нет, только подготовил почву.

В это время из окна выглянул Рустамхан. До него донеслись последние слова Сукхрама.

Рустамхан отошел от окна. Он все понял.

— Я скоро приду, Каджри, — сказал Сукхрам. — Жди меня здесь.

— С кем ты говорила? — поинтересовалась Пьяри.

— С Сукхрамом.

— Что он сказал?

— Справлялся о твоем здоровье.

— А сам он подняться не мог?

— Нет, он торопился.

— Куда?

— На базар. А то до ночи домой не успеем.

— Боитесь задержаться здесь?

— Конечно, чего засиживаться в чужом доме?

Пьяри обиделась. Каджри поняла это.

— Я вовсе не хотела обидеть тебя, — сказала она. — Я только говорю правду. Скажи, разве ты живешь здесь свободно, как у себя?

— Нет! — уверенно ответила Пьяри.

— Я всегда это знала. Стало быть, я не ошиблась, назвав этот дом чужим?

— Нет! Забери меня отсюда, о Каджри!

— Сначала нужно поговорить с ним.

— С Рустамханом? Он не согласится.

— Это уж забота Сукхрама.

Ответ Каджри заставил Пьяри задуматься.

Теперь она знала, что совершила страшную ошибку.

— Разве я думала, что так все получится? — горько сказала она.

— Что получится? — насторожилась Каджри.

— Что этот живой мертвец станет помехой на моем пути, повиснет камнем у меня на шее. — Потом Пьяри тихо заговорила как бы сама с собой. — Неужели я должна молча все сносить? Нет! Кто он такой, чтобы командовать мной? Я же натни. Натни! Разве ему под силу меня удержать?

Пьяри показалось, что двери ее каменной темницы стали приоткрываться.

— Ну что ты, Пьяри! — Каджри пыталась успокоить ее.

— Я сама сюда пришла, — продолжала Пьяри, — сама и уйду. Что он сможет сделать? Засадить в тюрьму? Ну и пусть! Прикончу негодяя, и конец!