Режин Дефорж - Смех дьявола

Беженцы, репатрианты, борцы из центров взаимопомощи, из отдельных подпольных групп, настало время сдержать свое обещание».

— Еще один идеалист! — воскликнула Леа. — Ах! Он прекрасен, лик Франции! Пусть этот Морлан посмотрит, на что похож этот прекрасный лик… опухший от страха, ненависти и зависти, косой взгляд, уста, источающие клевету и доносы…

— Успокойся, ты хорошо знаешь, что Франция не только в этом, есть также мужественные мужчины и женщины, такие, как Лоран, Франсуа, Люсьен, мадам Лафуркад…

— Мне наплевать! — закричала Леа. — Они умрут или уже мертвы, останутся только те, другие.

Камилла побледнела.

— О! Замолчи, не говори этого.

— Тихо! Вот личное послание.

Они тесно придвинулись к приемнику.

«Все поднимается против меня, все меня осаждает, меня испытывает… Я повторяю: все поднимается против меня, все меня осаждает, испытывает… Утки Жанетты прибыли благополучно… Повторяю: утки Жанетты прибыли благополучно… У Варвариной суки трое щенков… Повторяю: у Варвариной суки трое щенков… Лоран выпил свой стакан молока… Повторяю…»

— Ты слышала? «Лоран выпил свой стакан молока…»

— Он жив! Он жив!

Смеясь и плача, они бросились друг другу в объятия. У Лорана д'Аржила все в порядке, это было условное сообщение, извещающее их, что нет причин для беспокойства.

В эту ночь Леа и Камилла спали спокойно.

Через неделю после Пасхи их друг, мясник из Сен-Макера, помогавший при побеге отца Адриана Дельмаса, приехал к ним в гости на своем газогенераторном грузовичке. Он производил такой шум, что о его прибытии узнали за несколько минут до появления. Когда машина въехала в поместье, Леа и Камилла уже были на пороге кухонной двери.

Альбер подошел к ним, сияя широкой улыбкой, в руках он нес пакет, завернутый в белоснежную тряпку.

— Здравствуйте, мадам Камилла, здравствуйте, Леа.

— Здравствуйте, Альбер, как приятно видеть вас! Вас не было почти целый месяц.

— Э, мадам Камилла, в наше время делаешь не то, что хочешь. Я могу войти? Я принес вам отличное жаркое и телячью печень для малыша. Мирей добавила кроличьего мяса. А вы расскажите мне новости.

— Спасибо, Альбер. Без вас здесь нечасто ели бы мясо. Как чувствует себя ваш сын?

— Хорошо, мадам Камилла, хорошо. Он говорит, что ему нелегко и что он очень страдал от обморожения, но теперь он чувствует себя лучше.

— Здравствуйте, Альбер. Надеюсь, выпьете чашку кофе?

— Здравствуйте, мадемуазель Руфь. С удовольствием, это настоящий?

— Почти, — отвечала гувернантка, беря кофейник, стоящий на углу плиты.

Мясник отставил чашку и обтер губы рукавом.

— Вы правы, почти настоящий. Подойдите поближе, я хочу сказать вам важные вещи. Вот… вчера я получил письмо от отца Адриана. Возможно, он скоро появится в округе…

— Когда?

— Не знаю точно. Удалось организовать побег братьев Лефевров из госпиталя.

— Как они?

— Ими занимается врач. Как только они будут здоровы, они присоединятся к маки [1] Маки — одно из названий отрядов французских партизан. Деде ле Баска. Помните Станислава?

— Станислава? — спросила Леа.

— Аристида, если хотите.

— Да, конечно.

— Он вернулся сюда, чтобы создать сеть и покарать предателей, выдававших наших парней.

— Вы работаете с ним?

— Нет, я работаю с людьми из ля Реоля, но, находясь на границе двух секторов, я посредничаю между ними и Илером. Надо, чтобы одна из вас сообщила мадам Лефевр, что с ее мальчиками все в порядке.

— Я отправлюсь к ней, — сказала Леа. — Я так счастлива за них. Это было трудно?

— Нет. У нас были сложности в больнице, дежурные полицейские были люди Ланкло. Вы слышали вчера послание господина Лорана по лондонскому радио?

— Да, говорили, что после стольких дней печали сразу приходят все добрые вести.

— Добрые только для некоторых. Я не могу отделаться от мыслей о семнадцати юных пареньках из группы Мориса Буржуа, которых эти мерзавцы расстреляли 27 января.

Все припомнили номер «Маленькой Жиронды» от 20 февраля, где сообщалось о казни в Бордо.

— Вы знали их? — прошептала Камилла.

— Некоторых. При случае мы помогали друг другу, хотя они были коммунистами, а мы голлистами. Одного из них я очень любил, Сержа Арно, он был ровесник моего сына. Обидно умереть в девятнадцать лет.

— Когда все это кончится? — вздохнула Руфь, вытирая глаза.

— Скоро, надеюсь! Нас, правда, немного. А гестаповцы хитры. После волны арестов, высылок и казней в Жиронде Аристиду и другим нелегко найти волонтеров.