Виктор Андриянов - Полынь чужбины

Раздевшихся людей гнали в ямы по 5—6 человек, заставляли ложиться и расстреливали. Следующая партия ложилась на трупы расстрелянных. Так заполнялась одна яма за другой. Женщины, раздетые, шли в яму с детьми на руках. Женщина ложилась, прикрывая телом ребенка. Жертву расстреливали, ребенка же закапывали живым».

Так было расстреляно около шести тысяч человек — евреи, украинцы, поляки. Советские активисты, коммунисты и комсомольцы.

В том же 1944 году были произведены частичные раскопки. Из одной общей могилы извлекли 367 трупов: женщин, мужчин, детей.

Комиссия поименно назвала виновных в злодеяниях:

1. Вигальк, комендант.

2. Курнот, зам. коменданта.

3. Штайгер, комендант (гетто).

4. Фон Дабек — комиссар.

5. Битнер — жандарм.

6. Яке — комиссар.

7. Май —жандарм.

8. Баль — жандарм.

1. Островский Яков Георгиевич из Вишневца.

2. Волошин Алексей Дмитриевич из Вишневца.

Вскоре после освобождения Тернопольской области группа Вишневецких полицаев была арестована. Островского допрашивал А. Н. Сабуров, прославленный партизанский командир,— в это время он возглавлял управление НКВД Дрого-бычской области, которое временно находилось в поселке Вишневец.

Из протокола допроса, 1944 г.

«— Чем вы решили искупить свою вину?

— Хочу быть честным гражданином Советского Союза. Хочу пойти в армию и оправдать себя. Еще хочу сказать, что вы меня не знаете. Но я хочу вам сказать, что я все время был честным человеком. При немецкой власти меня сломили, но сегодня я решил снова стать порядочным человеком, потому что меня мучает совесть.

— Когда здесь происходили расстрелы?

— Начались расстрелы в 1941 году в июле месяце, как только вошли немцы. Расстреливали людей во рву. Потом расстреливали уже в 1942 году в июле — августе и сентябре месяцах.

— Вы лично участвовали в расстреле?

— В первом расстреле я не участвовал. А потом под угрозой расстрела вынужден был стрелять.

— Скажите, много людей вы расстреляли?

— Нет, немного — человек 25—30. Потом я болел и три месяца из-за сыпного тифа не вставал с постели».

Сыпным тифом он заболел, присвоив одежду расстрелянных: брюки, два костюма, пиджак...

«— Повторите, пожалуйста, сколько времени вы прятались от немцев, когда они вошли сюда в 1941 году?

— Недели три я прятался...

— Вы говорите — три недели? Это точно?

— Да, точно.

— А я имею сведения, что как только немецкая разведка появилась недалеко от Вишневца, вы вышли ей навстречу и там разговаривали с немцами. Так это или не так?

— С первого дня я действительно пошел навстречу немецкой разведке...

— А вчера вы говорили, что вы целый месяц скрывались от немцев... Вот и получается, что вы даете нечестные сведения... Вы водили вашу полицию на расстрел населения? Потом после расстрела шли обратно с песнями? Был такой факт?

— Да, был такой факт.

— Значит, после расстрела было так весело, что даже разные песни пели?

— Должно быть, было весело, потому что была нагайка.

— Сколько лично вы сами расстреляли?

— Человек 30... Когда немцы утомились расстреливать, мне дали винтовку и сказали расстреливать. Тогда допустили к расстрелу меня и еще одного человека из Вишневца по фамилии Соцкий Хома.

— В августе месяце 1942 года до приезда гестапо вы расстреливали евреев?

— Я был больной и никого не расстреливал.

— Теперь послушайте показания: «В августе месяце 1942 года до приезда гестапо Островский расстреливал евреев». Что вы можете теперь сказать?

— Теперь я вспомнил, был такой случай...»

Прошло всего два месяца, и Островский вновь «забыл», сколько людей он расстрелял:

«Я убил лично сам 5 человек евреев,— говорил на суде,— в обвинительном заключении написано, что я убил 40 человек, это неверно».

А спустя еще несколько дней начал отрицать все подряд:

«Показания отрицаю, евреев я никуда не конвоировал, никогда их не убивал, и таких случаев, чтобы я конвоировал, а затем шли и пели песни, не было. Показания отрицаю. Участия в расстрелах я не принимал, евреев не расстреливал и там совсем не был, где происходили расстрелы».

Доказать его личное участие в расстрелах в то время следствие и суд не смогли. Учитывая это, Военная коллегия Верховного суда СССР 31 января 1945 г. отменила приговор военного трибунала и направила дело на новое рассмотрение со стадии судебного следствия.

23 июня 1945 года Островский был приговорен к 20 годам лишения свободы. Тогда же были осуждены другие полицейские из Вишневца — Соцкий и Шаповал. Отбыв наказание, Островский и Шаповал вернулись в Вишневец, а Соцкий поселился в Абакане, где его никто не знал. Женился на вдове погибшего солдата. Получил солидную пенсию —120 рублей. Был даже награжден медалью «Ветеран труда». В Вишневце его родственники распустили слух, что он повесился, не выдержав измены жены.