Эжен Сю - Тайны народа

В этот момент падали под ударами римлян последние косы. Моя мать схватила меч в одну руку, в другую белое покрывало, выступила на переднюю часть колесницы и, размахивая белым покрывалом, бросила далеко от себя меч, как бы извещая неприятеля, что все женщины сдаются в плен. Это решение меня удивило и ужаснуло, ибо для этих молодых девушек и молодых женщин, столь прекрасных, сдаться значило не только подвергнуться неволе, но и крайнему поношению, более ужасному, чем порабощение и смерть! Воины, сначала удивившиеся сдаче, ответили насмешливыми улыбками и жестами изъявили согласие. Маргарид, казалось, ждала сигнала. Два раза она взглянула с нетерпением в сторону убежища, где находились наши дети и куда вошли моя жена и жена Микаэля. Так как сигнала все еще не было, она, желая, вероятно, отвлечь внимание неприятеля, помахала снова белым покрывалом, показывая поочередно то на Ванн, то на море.

Воины, не понимавшие значения этих действий, глядели друг на друга в недоумении. Тогда моя мать, снова бросив взгляд на убежище, где скрылись Генори и Марта, обменялась несколькими словами с окружавшими ее молодыми девушками, схватила кинжал и с быстротой молнии убила одну за другой трех молодых девушек, стоявших возле нее, которые мужественно подставили под кинжал свою целомудренную грудь. В это время другие молодые женщины убили друг друга уверенной и твердой рукой. Они скатились в глубину колесницы.

В это мгновение вышла из убежища, где спрятали детей во время сражения, Марта, жена моего брата. Она шла, гордая и спокойная, держа на руках обеих своих маленьких дочерей. У передней части колесницы, где находилась Маргарид, стояло запасное дышло, поднимавшееся довольно высоко. Одним прыжком Марта вскочила на край колесницы, и только теперь я заметил, что у нее вокруг шеи была веревка. Конец этой веревки Марта продела в кольцо дышла. Моя мать приняла ее и потянула руками изо всех сил. Марта оттолкнулась, подняв руки, и задохнулась, повиснув вдоль дышла. Но обе ее девочки, вместо того чтобы упасть на землю, висели по обеим сторонам материнской груди, задушенные, как и мать, одной веревкой, которую она обвила вокруг своей шеи, привязав сначала с каждой стороны одного из своих детей.

Все это произошло так быстро и так внезапно, что римляне, сначала оцепеневшие от ужаса, не успели предотвратить эти героические смерти. Они еще не успели опомниться от удивления, когда моя мать Маргарид, убедившись, что все члены нашего семейства умирают или уже умерли у ее ног, воскликнула сильным и спокойным голосом, подняв к небу окровавленный кинжал:

— Нет, наши дочери не подвергнутся поношению! Нет, наши дети не будут рабами! Мы все, принадлежащие к семейству Жоэля, предводителя карнакского племени, умершие за свободу Галлии, соединимся в ином мире! Такое количество пролитой крови, быть можешь, умилостивит тебя, о Гезу!

И моя мать твердой рукой нанесла себе смертельный удар.

Я после всего этого лежал напротив этой колесницы смерти, не видя своей жены Генори. Она вошла в убежище, где были мои двое детей и, вероятно, покончила с собой подобно своим сестрам, сперва убив моего маленького Сильвеста и маленькую Сиомару. У меня сделалось головокружение, мои глаза были закрыты, я чувствовал, что умираю, и от всей души благодарил великого Гезу за то, что он не оставил меня одного здесь на земли, когда все мои родные и близкие переселились вместе в неведомый нам иной мир.

Но нет, я должен был все-таки очнуться снова здесь, на земле, я выжил, несмотря на все страдания.

После того как на моих глазах моя мать и другие женщины нашей семьи, бывшие в боевой колеснице, бросились убивать себя, чтобы избежать позора и унижений рабства, потеря крови окончательно лишила меня чувств. Довольно долго я пробыл без сознания. Придя в себя, я увидел, что лежу на соломе в большом сарае вместе с другими пленными. При первом движении я почувствовал, что привязан за ногу к столбу, врытому в землю. Я был полуодет, мне оставили рубашку и панталоны, где в карманах у меня были спрятаны рукописи отца и брата Альбиника, а также маленький золотой серп, подарок моей сестры Гены, жрицы с острова Сен. На мои раны была наложена повязка, и они почти не беспокоили меня. Я чувствовал только сильную слабость и головокружение, отчего мои последние впечатления расплывались в каком-то тумане. Я оглянулся вокруг. Нас было здесь около пятидесяти раненых пленников, и все мы были прикованы к своему ложу. В глубине сарая виднелась кучка солдат, не принадлежавших, как мне показалось, к регулярной римской армии. Сидя за столом, они пили и распевали песни. Несколько человек, вооруженные многохвостными плетками на коротких ручках, время от времени отделялись от этой группы и, пошатываясь словно пьяные, ходили между пленными, бросая на них злобные взгляды.