Эжен Сю - Тайны народа

В раскрывшемся проходе показалась невольница-мавританка, только что бывшая в палатке Цезаря.

Войдя в палатку, невольница тотчас упала на колени и протянула сложенные с мольбою руки к жене Альбиника. Молодая женщина, тронутая этим умоляющим жестом и отражавшейся на лице невольницы печалью, не почувствовала ни недоверия, ни боязни, но лишь участие, смешанное с любопытством, и положила свой кинжал на изголовье кровати.

Мавританка подвигалась вперед на коленях, с руками, все еще протянутыми к Мерое, которая с состраданием наклонилась к ней, чтобы ее поднять. Но невольница, приблизившись к кровати, где находился кинжал, одним прыжком бросилась к оружию, которое, по всей вероятности, не выпускала из виду с момента входа своего в палатку, и прежде чем супруга Альбиника успела опомниться, ее кинжал был брошен в темное отверстие палатки.

Обезоружив Мерое, мавританка засмеялась диким торжествующим смехом. Молодая женщина поняла, что ее предали, и бросилась к темному проходу, чтобы разыскать свой кинжал или спастись бегством, но выход ей заградил сам Цезарь.

Охваченная ужасом, Мерое отступила назад. Цезарь подошел ближе, а невольница исчезла в проходе, тотчас закрывшемся за ней. По неуверенной походке римлянина, по блеску его глаз, по румянцу щек Мерое догадалась, что он пьян, и ей стало менее страшно. Он держал в руке ларчик с драгоценностями. Молча взглянув на молодую женщину с таким бесстыдством, что она снова почувствовала, как краска стыда залила ее лицо, римлянин вынул из ящичка дорогое золотое ожерелье и поднес его к свету светильника, как бы для того, чтобы оно лучше блестело. Потом он с притворно-ироническим почтением поклонился, положил ожерелье к ногам молодой женщины и выпрямился, вопросительно глядя на нее дерзким взглядом.

Мерое, стоя с руками, скрещенными на груди, высоко поднимавшейся от негодования и презрения, гордо взглянула на Цезаря и кончиком ноги оттолкнула ожерелье.

Римлянин сделал жест оскорбительного изумления, засмеялся с пренебрежительным высокомерием, выбрал в ящичке великолепную золотую сеточку для волос, всю усеянную карбункулами, и, повертев ее перед светильником, положил к ногам Мерое, потом, выпрямившись, взглянул на нее с таким видом, точно хотел сказать: «На этот раз я уверен в победе».

Мерое, побледнев от гнева, презрительно усмехнулась.

Тогда Цезарь высыпал к ногам молодой женщины все, что было в ящичке, — дождь золота, жемчуга и каменьев, поясов, серег, браслетов и всевозможных драгоценностей.

Теперь Мерое не оттолкнула ногой этих драгоценностей, но раздавила их каблуком башмака и взглядом остановила бесстыдного развратника, приближавшегося к ней с раскрытыми объятиями.

На мгновение смутившись, римлянин прижал обе руки к сердцу, как бы выражая свое обожание. Мерое на том же немом языке ответила таким презрительным смехом, что лицо Цезаря, опьяненного страстью, вином и гневом, приняло угрожающее выражение, как бы говорившее: «Я предлагал драгоценности, умолял — все было тщетно. Я прибегну к силе!»

Одна, безоружная, уверенная в том, что никто не услышит ее криков о помощи, супруга Альбиника вскочила на кровать, схватила длинный шнур, служивший для сдвигания занавесей, завязала его узлом вокруг шеи, готовая повиснуть в воздухе и удавиться при первом движении Цезаря. Последний увидел на лице Мерое такую отчаянную решимость, что остался неподвижным. Было ли это угрызение совести за свою жестокость или сознание, что если бы он прибегнул к силе, то ему достался бы лишь труп молодой женщины, или, наконец, как он потом утверждал, им руководила задняя мысль, — но он отступил на несколько шагов и поднял руки к небу, как бы призывая богов в свидетели, что уважает свою пленницу. Мерое, все еще не доверяя ему, стояла, готовая покончить с собою. Тогда римлянин направился к потайному отверстию палатки, исчез на мгновение в темноте, отдал громким голосом какое-то приказание и тотчас вошел снова в палатку, став довольно далеко от кровати со скрещенными на груди руками. Не зная, не возросла ли опасность, молодая женщина продолжала стоять на изголовье кровати с веревкой на шее. По прошествии нескольких мгновений в палатку вошел переводчик в сопровождении Альбиника, и она одним прыжком очутилась подле мужа.

— Твоя супруга — женщина мужественная и добродетельная! — сказал ему переводчик— Посмотри на эти сокровища у ее ног! Она их оттолкнула. Она пренебрегла любовью великого Цезаря. Он притворился, будто хочет прибегнуть к насилию. Твоя супруга, обезоруженная при помощи хитрости, была готова покончить с собой. Она со славой вышла из этого испытания. Отныне ты и твоя супруга можете быть уверены в покровительстве нашего полководца. Он дарит вам свое доверие, вас более не разлучат и не потревожат. Жена храброго моряка с презрением оттолкнула эти дорогие украшения, — добавил переводчик, поднимая драгоценности и укладывая их в ящичек— Цезарь хочет сохранить в память добродетели галльской женщины кинжал, который она носила и который был им похищен у нее при помощи хитрости. Не думай, однако, что она останется безоружной.