П. Васильев - Суворов. Чудо-богатырь

Комендант отвечал, что 24 часа — короткий срок, что он просит 10 дней, в течение которых испросит разрешение великого визиря, а на это время просит заключить перемирие.

Прекрасно понимал Суворов, что предложение это нечто иное, как уловка. Турки не раз к ней прибегали, и прибегали удачно, но теперь они ошиблись. Под Измаилом был не Потемкин и не принц Кобургский.

Штурм было решено не откладывать.

Красным пламенем горели бивуачные костры в сыром туманном воздухе; от костра к костру переходил Суворов, беседуя с солдатами, вспоминая старые походы и победы, всюду внося уверенность в завтрашнем успехе.

Добрался он наконец и до казачьих сотен.

Дрогнуло сердце у старого закаленного воина при виде казачьего вооружения.

Укороченные пики и ничего больше.

Понимал он, что трудно сражаться таким оружием с хорошо вооруженным противником, но лучшего оружия взять негде. Армия плохо обмундирована, плохо вооружена, артиллерия почти без снарядов…

Но задумываться было нельзя, да и некогда.

Солдаты не должны были видеть его беспокойства, и не видели.

К плохому вооружению казаков он отнесся с шуткой.

— Донцам-молодцам и пик по настоящему-то не надо, — говорил он смеясь, — они и кулаками с турками управятся.

— Управимся, батюшка, ваше сиятельство, — с уверенностью отвечали станичники.

Обойдя войска, он не возвращался в землянку.

Душно казалось ему в блиндаже, и он остался ночевать у одного из костров, возле которого собралась многочисленная свита, иностранцы и многие из придворных.

Генерал не разговаривал ни с кем и был погружен в раздумье, молчала и свита, разговоры велись шепотом.

Близость торжественной минуты, казалось, чувствовалась всеми.

Наконец генералу доложили, что прибыл курьер с письмом от австрийского императора.

Старый воин оживился.

Оживление его возросло еще более, когда в цесарском курьере он узнал фон Франкенштейна, произведенного в штаб-ротмистры.

— Я не только курьером к вам, батюшка, но и волонтером, — говорил радостным голосом юноша. — Примите, дайте докончить военную школу, под вашим руководством начатую.

Старик со слезами на глазах обнимал молодого человека.

— О, как бы я хотел, чтобы ты всегда был при мне, — говорил он с волнением.

Письмо императора он повертел в руках, посмотрел адрес и, не распечатывая, положил его в карман.

— Не теперь, после… Теперь у меня голова готова лопнуть, — докончил он, обращаясь к фон Франкенштейну. — Завтрашний день ты будешь при мне, а теперь ложись и отдохни. Ты устал, а для завтрашнего дня нужны силы.

Но молодой человек не лег, как не лег и сам Суворов.

Собрав генералов и начальников колонн, он вторично во всех деталях начал разрабатывать детали штурма…

Не спали в эту ночь и солдаты.

Было не до сна. В три с половиной часа ночи на воздух взлетела ракета — войска встали. По второй — построились, а по третьей — двинулись к Измаилу несколькими колоннами.

Турки подпустили близко атакующих и встретили их шквальным огнем, но войска не теряли времени. Быстро спустились они по лестницам во рвы и начали взбираться на стену.

Ночь и мешала атакующим, и сослужила им службу немалую. Она скрывала от них ту опасность, которая грозила им на каждом шагу. Солдаты действовали смелее и упорнее.

В короткое время колонна Львова завладела крепостною оградою, очищая ее от турок, но осажденные защищались отчаянно и подобно зверю, преследуемому охотником в его логовище, упорно отстаивали каждую пядь земли.

Правда, они обильно устилали своими трупами крепостные валы, но рядом с ними ложились и сотни русских. Львов был ранен, половина офицеров переранена и убита, а турки стояли крепко, им шли на подкрепление все новые и свежие таборы.

Но вот наконец удалось завладеть крепостными воротами, они открыты, и резерв атакующих врывается в крепость на подмогу своим обессилевшим товарищам.

С прибытием резервов картина боя изменилась.

Подкрепленные батальоны снова начали овладевать оградой, захватили бастион, но комендант Измаила усилил защитников крепостной ограды свежими войсками, и они сами решились на вылазку.

Плохо досталось казакам, едва спустившимся в ров. Почти безоружные, они гибли под сабельными ударами турок.

— Ваше сиятельство, казаки во рву гибнут, — доносит Суворову ординарец.

— Послать туда батальон фанагорийцев и апшеронских охотников, — приказывает генерал.

— Ваше сиятельство, генерал Кутузов еле держится, — доносит другой адъютант, — дважды он оттеснял турок, а теперь сам прижат к валу, войск у него совсем мало.