Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

Двор находился в Мадридском замке. Королева мать, окруженная своими дамами, ждала в своей комнате, когда король придет позавтракать с ней перед тем как сесть на лошадь, а король в сопровождении принцев крови медленно проходил по галерее, где находились все мужчины, которые должны были принять участие в королевской охоте. Он рассеянно слушал фразы, с которыми обращались к нему придворные, и часто отвечал на них довольно резко. Когда он проходил мимо двух братьев Мержи, капитан преклонил колено и представил королю нового корнета. Мержи глубоко поклонился и поблагодарил его величество за честь, которой он удостоился раньше чем заслужил ее.

— А! Так это о вас говорил мне отец адмирал? Вы брат капитана Жоржа?

— Да, сир.

— Вы католик или гугенот?

— Сир, я — протестант.

— Я спрашиваю из простого любопытства, потому что, черт меня побери, если я хоть сколько-нибудь интересуюсь тем, какую религию исповедуют люди, которые мне хорошо служат. — После этих достопамятных слов король вошел в комнаты королевы.

Через несколько минут по галерее рассыпался рой женщин, словно посланный для того, чтобы придать кавалерам терпение. Я буду говорить только об одной из красавиц при дворе, столь богатом красавицами; я имею в виду графиню де Тюржи, которой суждено играть видную роль в этом повествовании. На ней был костюм амазонки, легкий и вместе с тем изящный, и она еще не надела маски. Агатовые волосы казались еще чернее от ослепительной белизны ее ровной бледной кожи; крутые дуги слегка сросшихся бровей придавали ее наружности жестокий, или вернее, надменный вид, не отнимая нисколько прелести от совокупности ее черт. Сначала в ее голубых глазах была заметна только пренебрежительная гордость; но затем во время оживленного разговора зрачок у нее увеличился, расширился как у кошки, взоры ее сделались пламенными, так что самому заядлому фату трудно было устоять против их магического очарования.

— Графиня де Тюржи! Как она прекрасна сегодня! — шептали придворные; и каждый проталкивался вперед, чтобы лучше ее рассмотреть. Мержи, находившийся на ее пути, был так поражен ее красотою, что оцепенел, и не подумал посторониться, чтобы дать ей дорогу, широкие шелковые рукава графини коснулись его камзола.

Она заметила его волнение, может быть, не без удовольствия, и удостоила задержать на минуту свои взоры на глазах Мержи, которые тот тотчас же потупил, меж тем как густой румянец покрыл его щеки. Графиня улыбнулась и, проходя, уронила перчатку перед нашим героем, который, остолбенев и вне себя, даже не догадался поднять ее. Сейчас же белокурый молодой человек (то был не кто иной, как Коменж), находившийся позади Мержи, грубо толкнул его, чтобы пройти вперед, схватил перчатку и, почтительно поцеловав ее, передал г-же де Тюржи. Та, не поблагодарив его, повернулась к Мержи и некоторое время смотрела на него с уничтожающим презрением; потом, заметив около себя капитана Жоржа, она сказала очень громко:

— Скажите, капитан, откуда взялся этот увалень? Судя по его любезности, это наверное какой-нибудь гугенот?

Общий взрыв хохота окончательно смутил несчастного Мержи.

— Это мой брат, сударыня, — ответил Жорж негромко, — он только три дня как в Париже и, по чести, если он и неловок, то не более чем был Ланнуа, пока вы не взяли на себя труд обтесать его.

Графиня слегка покраснела.

— Злая шутка, капитан. Не говорите дурного о покойниках. Ну, дайте мне руку; мне надо поговорить с вами по поручению одной дамы, которая не очень-то вами довольна.

Капитан почтительно подал ей руку и отвел в амбразуру отдаленного окна; но на ходу она еще раз обернулась, чтобы взглянуть на Мержи.

Мержи стоял еще ослепленный появлением прекрасной графини, сгорая желанием смотреть на нее и не смея поднять на нее глаз, как вдруг он почувствовал, что его тихонько хлопают по плечу. Он обернулся и увидел барона де Водрейль, который; взяв его за руку, отвел в сторону, чтобы, как он сказал, поговорить без помехи.

— Дорогой друг, — сказал барон, — вы еще новичок в здешних местах и, может быть, не знаете, как надо вести себя.

Мержи с удивлением посмотрел на него.

— Ваш брат занят и не может дать вам совета; если позволите, я заменю его.

— Я не знаю, сударь, что…

— Вас жестоко оскорбили, и, видя вас в задумчивости, я не сомневался, что вы обдумываете способ мщения.

— Мщение? Но кому? — спросил Мержи, покраснев до корня волос.

— Разве маленький Коменж только что не толкнул вас? Весь двор видел, как происходило дело, и ждет, что вы примете это близко к сердцу.