Проспер Мериме - Варфоломеевская ночь

Адмирал приказал офицерам собрать рассеянные войска, а затем очистить Партенэ и отступить к Ниору.

При вести о тяжком поражении гугенотов поспешила из Ла-Рошели и королева Наваррская. Присутствие ее ободрило гугенотов.

Оставив гарнизон в Ниоре, Колиньи двинулся с частью своей армии к Сенту. Южные же войска, беспокоившиеся о своих домах и друзьях, ушли без его разрешения, ссылаясь на то, что поражение при Монконтуре может явиться сигналом для новых преследований и убийств гугенотов на юге.

Тем временем католики осадили Ниор. Храбрый де Муй, назначенный начальником города, защищался стойко. Однако один католик, соблазненный обещанной наградой в пятнадцать тысяч крон за убийство Колиньи, притворно перешел в лагерь протестантов, заявил, что он обижен католиками, но, не имея возможности убить адмирала, застрелил де Муя.

Убийца был награжден королем орденом, а городом Парижем деньгами.

Лишившись предводителя, гарнизон Ниора сдался, а вскоре начали сдаваться и другие крепости, находившиеся в руках гугенотов.

Две недели спустя после сражения при Монконтуре Колиньи располагал только шестью тысячами человек, из которых половина были конные. Тем не менее он решил действовать.

План его был чрезвычайно смел: прежде всего он хотел достать денег для уплаты немецкой коннице, завладев каким-нибудь богатым католическим городом; потом соединиться с армией Монгомери, идти навстречу южным войскам и направиться с ними на север за немцами, которых нанимал для него Вильгельм Оранский, а затем двинуться на Париж и окончить войну под его стенами.

Королева Наваррская должна была остаться в Ла-Рошели, а молодые принцы сопровождать армию.

Франсуа со своими солдатами уехал после сражения домой, чтобы по совету адмирала отвезти свою мать в Ла-Рошель, так как замок Лаваль, в отместку за отпор, данный католикам, должен был ждать теперь осады. Графиня предложила своим фермерам сопровождать ее в город, и на другой же день все жители замка и его окрестностей были на пути в Ла-Рошель со своим имуществом и скотом.

Филипп был прикомандирован к молодому офицеру де Пиль, с которым он подружился и который был назначен начальником Сен-Жан-д’Анжели, небольшой крепости перед Ла-Рошелью, единственной, не взятой обратно католиками. Она могла, хоть и с трудом, защищаться, и адмирал надеялся, что герцог Анжуйский, вместо того, чтобы преследовать гугенотов со всей своей армией, займется осадой.

И он не ошибся. Большинство католических вождей считали, что следует прежде всего взять Ла-Рошель, твердыню гугенотов на западе, а чтобы сделать это, нужно было сначала захватить Сен-Жан-д’Анжели.

И как еще недавно осада Пуатье оказалась роковой для гугенотов, так и осада Сен-Жан-д’Анжели почти уничтожила все преимущества, добытые католиками победой при Монконтуре.

Едва успел де Пиль примять начальство над крепостью, как армия герцога Анжуйского появилась перед ее стенами и тотчас открыла огонь.

Гарнизон крепости был ничтожен, но ему помогали жители, ревностные гугеноты. Все штурмы отбивались, а повреждения в стенах, сделанные пушками днем, исправлялись в течение ночи. Даже женщины и дети таскали камни и заделывали стены.

После двухнедельной осады сам король прибыл в католическую армию и предложил крепости сдаться. Де Пиль ответил, что хотя он признает авторитет короля, но все-таки не может исполнить этого, потому что получил приказание защищать этот город от принца Наваррского, королевского губернатора Гиенны, и может сдаться только с его позволения.

Осада началась снова. Стены были до того повреждены, что после очередного страшного штурма де Пиль засомневался в том, что сможет отбить следующий штурм и решил даже сделать в стене брешь с другой стороны города, чтобы дать гарнизону и жителям возможность покинуть город. К тому же и припасы подходили к концу.

— Как вы думаете, Флетчер? — сказал он мрачно Филиппу. — Хорошо бы нам продержаться еще дней десять; в это время адмирал успел бы уйти так далеко, что его нельзя было бы нагнать. Но я чувствую, что завтра с нами покончат.

— Можно выиграть время, заключив перемирие, — ответил Филипп. — Они, вероятно, не знают, до какой крайности мы доведены, и, может быть, дадут нам несколько дней отсрочки.

— Во всяком случае следует попытаться предложить им перемирие, — согласился де Пиль.

В час спустя Филипп ехал с белым флагом к королевскому лагерю. Там его привели к герцогу Анжуйскому.