Людмила Сурская - Норильск - Затон

Лиза поблагодарила. Тимка тоже что-то такое промычал. Прапорщик откланялся.

С осмотрами Лиза решила обождать. Устали за время дороги и мечтали только о ванне, хорошем ужине и отдыхе. Не успела прийти в себя она от дороги и переполняющих её впечатлений, как пошли гости. Приходили жены офицеров, неся еду, постельное белье, посуду и предлагая помощь. Офицерское братство подставляло плечо и помогало выживать практически по всем дорожкам службы. Так уж устроена большая часть военных, если погибать, то вместе, а жить, то всем. В этом братстве, как правило, не приживаются те, кто сами за себя. В прорыв кидаются все.

Тимошка сразу же, найдя себе занятие, прилип к окну, выглядывая бегающих по снегу стаю белых куропаток.

— Ма, смотри, курочки…

— Это куропатки, — поправила Лиза.

— А их едят?

— Какой ты кровожадный, — пристыдила его она.

Тимка захлопал ресницами:

— Мы же нормальных кур едим, почему же этих нельзя?

Теперь Лиза просто возмутилась такому подходу сына к природе.

— Тебе, что есть нечего? — резко сказала она.

Он тут же пошёл на попятную и заюлил:

— Не сердись, я просто так спросил, пусть себе бегают.

Илья пришёл только поздно вечером, когда не дождавшийся его Тимка, переполненный от головы до ног впечатлениями, уже спал. Усталый и возбуждённый, поужинав, он, посадив жену на колени, тихонько пел. Лиза давно привыкла к его этой странности. Положив, голову на его широкое плечо дремала, ожидая своего часа.

— Тимка ждал? — первое о чём спросил он.

О! Её время. Теперь сон с неё как рукой сняло…

— Очень.

Он крякнул и принялся оправдываться.

— Поверь, не мог, малышка, прийти раньше. Дивизион оказался тяжёлым. Как он?

Она улыбаясь рассказывала:

— Не переживай, он же понимает, что служба. Куропаток всё под окном считал и рассказывал о нашей поездке на вездеходе.

— Да, впечатлений ему на месяц, — согласился Илья. — Ты-то как, девочка моя?

Лиза чмокнула его в плечо.

— Нормально.

— Не замёрзли? — всё же уточнил он.

Лиза сразу успокоила:

— Не волнуйся, здесь теплее в доме, чем на материке. Смотри, я раздетая хожу. Ты устал? Давай я помогу тебе раздеться, и пойдём купаться, горячей воды сколько угодно. Да, и спать пора. Не переживай ты так, Илюшенька, всё получится. У тебя сильный характер и умная голова.

Он влюблёнными глазами посмотрел на жену. Его девочка всегда на его стороне и всегда готова подставить своё худенькое плечико под его проблемы.

— Ты права, цыплёнок, будем радоваться, пока жизнь нам улыбается, а там, как получится.

Чуть позже, пододвигая жену к своему горячему телу, он шептал.

— Малыш, тебе страшно было смотреть на эти льды и снега?

— Немножко, по началу, — сказала она смущаясь.

— А потом? — уточнял он.

Она сказала то, что ему так хотелось услышать.

— Ты же рядом, большой сильный и горячий, неужели не согреешь меня, растопив мой страх.

— Ах, ты хитруля. Я думал тебя до сих пор трясёт, — возбуждённо сопя, он подгрёб её под себя, стараясь не оставить без поцелуя ни одного места её шёлковой кожи. — Как я люблю, это маленькое ушко, вздёрнутый носик, пухленькие губки. Твои розовые бутоны сосков жгут руки. Мне ночи будет сегодня мало, даже полярной…

— Оставь чуток на сон… — посмеивалась она.

Потихоньку освоились, попривыкли. Пошили унтайки, приобрели пуховые варежки, навязали тёплых свитеров и шарфов, оделись в песцовые шапки и теплые «полярки», — это меховое пальто на цигейке с чёрным специальным для севера верхом.

Полярная ночь, не привычное состояние. Помучившись, подошла к окну. За стеклом падал тихо, тихо снег. Так тихо и медленно, что ей хотелось поторопить. Сколько он пропадает: день, два… Завалит окна, двери. Его будет много — много, так много, что страшно. Он будет рыхлым и пушистым, а значит опасным. Не дай Бог сойти с тропы и провалиться. Ужас какой! Но детей такими страстями и морозом не удержать, вскоре и Тимка со всеми вместе гулял по дорожкам с натянутыми по бокам канатами. Было даже и такое, что, ослушавшись запрета уже освоившихся здесь ребят, полез, куда ему хочется, и провалился в сугроб с головой. Отрывали лопатами, предусмотрительно воткнутыми у каждого подъезда, еле успели откопать, высота снега, как ни как 1,5 метра. Напугался, даже от страха реветь не мог, больше, правда, от каната не отходил.

— Чего тебя туда понесло? — ругалась, целуя его Лиза.

— Пушок от птички красивый увидел, — ревел Тимка. — Вон там.