Дэвид Вейс - Возвышенное и земное

Ужасные желудочные спазмы прекратились, и вскоре она смогла повторить за Папой:

– Боже милостивый, я люблю тебя!

Она действительно любила всевышнего – почти так же, как Папу, в этом-то Вольферль уступал ей. Папа шептал:

– Ты должна покаяться, иначе тебе будет тяжко на том свете. – Наннерль просила бога простить ее за то, что она завидовала Вольферлю и сердилась на Папу и Маму, которые любили брата больше, и Папа был потрясен, услышав это.

– Ты не должна так думать, – сказал он, – это неправда. Что неправда? И вообще, где они? В Лондоне, Париже, Вене?

– Крепись, деточка! Тебе уже лучше.

– А когда мы поедем домой, Папа? Скажи – когда?

– Как только тебе станет лучше.

Он видел, что она все еще борется со смертью.

Мама начала напевать псалом, который всегда пела в Зальцбурге, Наннерль знала его чуть не с рождения. Ослабевшая девочка с трудом открыла глаза и прислушалась. Мама обняла ее и, укачивая, как маленькую, шептала:

– Солнышко наше, любимая доченька!

Понемногу Наннерль стала выздоравливать. Окруженная любовью, она чувствовала, что снова заняла в семье по праву принадлежащее ей место. Папа и Мама говорили только о ней. Но окончательно она убедилась, что находится вне опасности, лишь когда Папа начал жаловаться на свою подагру. Папа сказал, что Наннерль болеет уже целый месяц. Она спросила, где же Вольферль, и Папа пояснил, что он тоже болен. Брат снова хочет ее затмить, решила Наннерль.

Вольфганг устал болеть. По приезде в Гаагу он тут же слег с ангиной; едва оправившись после болезни, он стал мучиться от ревматизма в руках, и ему пришлось прекратить упражнения. И только встала Наннерль с постели, как он свалился с высокой температурой, тошнотой, поносом и резями в желудке.

Вольферль провел в постели несколько недель, терзаясь от того, что не может упражняться. Болезнь угнетала его. Папа и Мама, желая развеселить сына, подшучивали над частыми действиями его желудка, но он даже не улыбался. Видно, никогда не избавиться ему от боли и страданий, со страхом думал он. Слабость, овладевшая им, казалась унизительной. Почувствовав себя немного лучше, он сразу же захотел встать, и Папа, с облегчением вздохнув, сказал Маме:

– Наверное, прав был лекарь, тот, который сказал, что дети, видимо, больны typhus abdominalis – брюшным тифом. – Папа гордился знанием латыни.

Вольфганг стыдился своего немощного тела. Он попытался встать, но не смог устоять на ногах – ступни и пальцы ног точно онемели. Лишь через неделю, когда он, наконец, начал ходить без посторонней помощи, к родителям вернулся сон.

На празднествах по случаю того, что принц Оранский стал главой Нидерландской республики, Вольфганг и Леопольд исполнили шесть сочиненных Вольфгангом сонат для клавесина и скрипки, которые он посвятил принцессе Каролине. Принц дал им пятьдесят гульденов, и после почти целого года, проведенного в Голландии, они наконец двинулись в Париж. Перед отъездом Леопольд, встревоженный молчанием Шраттенбаха по поводу его столь затянувшегося отпуска, послал архиепископу сонаты, посвященные принцессе Каролине, сопроводив их скромным и очень милым письмом от Вольфганга.

Леопольд остался доволен сердечным приемом, оказанным его семье Гриммом. Гримм вновь представил его публике как капельмейстера архиепископа зальцбургского, устроил несколько концертов у принца Конти и поместил в «Литературной корреспонденции» хвалебную статью о Моцартах, где особо подчеркнул растущее мастерство Вольфганга как композитора. Сам Леопольд не мог бы написать лучше, и статья Гримма привела его в восхищение.

Но прошло два месяца, и Леопольд понял, что и в Париже невозможно, рассчитывать на постоянный успех. Заболел принц Конти, и все концерты во дворце отменили. У аристократов, покровительствовавших им прежде, появились новые развлечения. Людовик XV после смерти госпожи Помпадур занялся поисками очередной любовницы и совсем забыл о музыке. Итак, снова увидев, что расходы стали превышать доходы, Леопольд собрался в дорогу. Граф Арко от имени архиепископа прислал ему коротенькую благодарственную записку за «голландские сонаты», и больше ничего.

Господин Гримм и госпожа д'Эпинэ, пришедшие проститься, посоветовали им ехать домой через Швейцарию, где дети могли бы выступить перед их большим другом – Вольтером, он жил в Ферни, поблизости от Женевы. Леопольд считал Вольтера безбожником и проходимцем, но понимал, как важно заручиться его покровительством.