Эдвард Радзинский - Распутин - жизнь и смерть

Но неизвестные просительницы, «давшие задаток», — лишь часть огромного хоровода из промелькнувших женских тел, который мог бы поразить и Казанову.

На основании донесений агентов и бесед с Распутиным Белецкий делает вывод: кроме просительниц, мучившихся от необходимости «дать задаток», главными «клиентками» распутинского дивана были женщины, которые «легко смотрели на моральные принципы и… многие из них даже гордились оказываемым Распутиным вниманием и хотя бы временной близостью к нему».

Имен этих женщин Белецкий опять же не указывает — по той причине, что и они, как правило, со странной стремительностью исчезали из квартиры на Гороховой. Задерживались лишь очень немногие, и тогда агенты наружного наблюдения, естественно, устанавливали их имена.

В 1917 году Чрезвычайная комиссия попросила этих «задержавшихся дам» ответить на неприятные вопросы.

«Шейла Гершовна Лунц, 25 лет, жена присяжного поверенного, иудейского вероисповедания, не судилась». Эта красотка увидела Распутина на вечере у профессора Озерова, которого Распутин называл «государственной слякотью».

Из показаний Лунц: «Про Распутина я уже раньше слышала много дурного, в особенности про его отношение к женщинам и потому, когда я вошла, и этот мужик в высоких сапогах и русском кафтане посмотрел на меня, я испытала неприятное чувство… Распутин… шутил, смеялся и гадал по рукам присутствующих, причем предсказания его состояли из афоризмов, представлявших из себя малопонятный набор слов. Мне, например, он сказал: „Ты страдалица, но Господь Иисус тебе поможет и твоя правда победит!“… Он шутил и с дамами, пытался обнять то ту из них, то другую, но те ему этого сделать не разрешали. Он пил и вино, хотя не в очень большом количестве… « Кудрявая красотка Шейла понравилась Распутину. И началась знакомая охота…

«Как-то он позвонил ко мне вечером от некоего Книрши, которого я ранее не знала… Он сообщил мне по телефону: „Приезжай, мы здесь очень весело проводим время“.

Квартира Книрши — одно из главных мест распутинских развлечений в конце 1915-го и в январе его последнего, 1916 года. Полицейские агенты постоянно фиксируют: «21.1.16. Распутин… поехал к Книрше», «30.1.16. Распутин… отправился к Книрше… в 4.30 утра приехал домой совершенно пьяный»…

Андрей Книрша был чиновником в страховом обществе и «альфонсом на содержании у женщин» — как сообщает о нем агент охранки. И хотя знакомые Шейлы, по ее словам, предупредили, «что он занимается темными делами», а она сама «про Распутина слышала много дурного, в особенности про его отношение к женщинам», она согласилась приехать ночью по вызову Распутина в подозрительную квартиру. Впоследствии Шейла объяснила следователю, что причиной ее рискованного приезда была… злополучная черта оседлости для евреев: «Мне очень хотелось, чтобы мои родители, не имевшие права жительства в столице, переехали в Петроград».

«Я приехала в квартиру… шикарно обставленную, но с роскошью выскочки, и застала там самого Книршу, молодого, очень полного, с широкими скулами… Его сожительница — жена какого-то старого генерала… „ Там же, к изумлению Шейлы, был и „знаменитый думский деятель Протопопов, который в то время был еще только товарищем председателя Государственной Думы и с которым я была знакома, встречая его у профессора Озерова… Нахождение Протопопова в этой компании вместе с Распутиным меня страшно поразило, и потом в разговоре с ним я заметила ему: „Вам не подобает бывать в таком месте“, на что Протопопов ответил: «Да, я согласен“ и похвалил меня за мою откровенность“.

Шейла не знала, что присутствовала при исторической встрече. Протопопов, один из вождей оппозиции, решивший идти во власть, налаживал в этом притоне контакт с Распутиным и «царями».

Вокруг мужика «в тот вечер увивалось сразу несколько дам, и Распутин… возбуждал ревность, по-видимому, бывшей с ним в близости высокой дамы, блондинки, фамилия которой была, кажется, Ясинская. Эта дама не любила и меня, может быть, потому, что Распутин говорил всем, что я ему очень нравлюсь, что мои глаза его убивают… У Книрши был ужин с массой вин. Распутин пил свою обычную мадеру и затем вызвал хор цыган… Распутин плясал… вечер начинал принимать характер оргии… и я уехала». Видимо, так и не поняв, зачем он ее позвал…

Не только желание помочь родителям, но и некий иной интерес заставил чувственную даму, будущую любовницу Протопопова, решиться на следующий шаг: она «сама позвонила к Распутину, сказала о том, что у меня до него есть дело».