Александр Павлов - У ступеней трона

И вдруг Василий Григорьевич вздрогнул. До его слуха донесся говор из смежной комнаты, и — странное дело — среди этих голосов он ясно расслышал голос Барсукова, голос, памятный ему, имевший удивительное сходство с его голосом. Василий Григорьевич насторожился, приподнялся на локте и взглядом, в котором загорелась тревога, уставился на дверь.

Дверь скрипнула, подалась, как бы повинуясь его взгляду, — и Баскаков застыл от ужаса, когда показалось лицо Барсукова, когда вся его фигура переступила через порог.

«Значит, он жив… он тогда не умер!» — как молния, пронеслось в его мозгу. И вместе с этой мыслью рядом явились и другие, которыми он хотел объяснить себе появление этого живого мертвеца. Очевидно, Головкин не хотел его смерти. Его просто искупали в Неве, а затем снова отвезли в тайную канцелярию. При этой мысли губы Баскакова дрогнули от горькой улыбки. «Зачем теперь-то я им? — подумал он. — Все равно ныне я не соперник графу…» И снова у него сжалось сердце, и его пронзила острая боль.

Между тем Барсуков подошел к самой кровати, наклонился над своим двойником и, заметив, что он пришел в себя, проговорил:

— Очнулись? Слава Богу!.. Ну, вот и ладно! Вы, надеюсь, — прибавил он с несвойственной ему веселой улыбкой, — не пугаетесь меня… не считаете меня за выходца с того света… Я — живой человек, такой же спасенный от смерти, как и вы…

— Спасенный от смерти? — повторил Василий Григорьевич. — Кто же меня спас?

— Я.

Баскаков изумленно поднял на своего странного собеседника глаза.

— Зачем? Затем, чтоб снова запереть в тайной канцелярии?..

Улыбка, осветившая лицо Барсукова, сделалась еще шире. Он махнул рукой.

— Не думайте об этом! — сказал он. — Никакой тут тайной Канцелярии нет… Вы у меня дома… Я и самого успел забыть про канцелярию. Теперь я, сударь, не тот.

Изумление Баскакова все возрастало.

— Но как же?.. — прошептал он и не докончил.

— Вы хотите знать, — заговорил Барсуков, — как я другим человеком стал? Коли вас не утомит — я вам расскажу. Нашелся и на мою долю лекарь, который и рану мою залечил, и душу перевернул…

— Вы влюбились, — догадался Василий Григорьевич.

— Нет, воскрес. Влюблен я в эту девушку и раньше был, да иной любовью… А тут, перед тем как мне на вас да на ваших приятелей наткнуться, — она мне надежду дала. Нужно вам сказать, что она меня гнала раньше от себя, а тут понял я, что любит она меня, что ее от меня моя шкура волчья отталкивает… А у нее, должно быть, предчувствие было. Когда я вышел на стук ваш да пошел с вами, ее точно в сердце кольнуло… Накинула она шубейку и побежала. Ползком, крадучись шла за нами, видела все, и, когда я упал, она меня перетащила в свой домик, вылечила и другим человеком сделала…

— Слава Богу! — воскликнул Баскаков. — Я рад, что на моей душе не осталось ответа за вашу жизнь…

— Что об этом говорить! — отозвался Сергей Сергеевич. — Каким я тогда волком был: меня убить — все одно что доброе дело сделать… Вот вам и вся моя история… Ну, а как вы себя чувствуете?

— А что со мной было?

— Да прихворнули маленько. Когда я вас из воды вытащил, должно, грудь тогда простудили… Так лекарь говорил…

— Так это вы меня спасли?

— Я да тесть мой, Яков Мироныч. Мы в то утро с ним рыбку половить пошли… К рыбной ловле я пристрастился… Мы с ним в лодке за бугорком сидели, а когда выстрел грянул, я всполз на берег и видел все, что с вами Александр Иванович совершить удумал. Ну, да не привел ему Господь, не пришлось… Вызволили мы вас…

Лицо Баскакова покрылось тенью, но он ничего не ответил.

— А вы, сударь, приготовьтесь, — сказал после небольшого молчания Барсуков. — К вам, может, скоро гостья одна приедет.

— Какая гостья?

— А княгиня Трубецкая… Анна Николаевна. Я к ней все эти дни жениного отца гоняю, да не приезжала она из Твери…

— Разве она в Твери? — против воли спросил Василий Григорьевич.

— В Твери, в Твери… Там у нее сестра заболела, так княгиня накануне того дня, как вы в Неве очутились, и уехала…

— Как накануне? — переспросил Василий Григорьевич, вспомнив, что накануне он видел Трубецкую в костюме пиковой дамы на маскараде у Шетарди. — Это не может быть.

— Верно вам говорю, что так, — возразил Барсуков. — Теперь она должна скоро вернуться… Целых десять дней прошло.

— Как десять дней?! — изумился Баскаков. — Неужели я десять дней пролежал без памяти…

— Совершенно верно, — подтвердил его собеседник, — за это время много воды утекло… Я вас еще кое-чем порадую. Нонешней ночью цесаревна Елизавета Петровна императрицей стала…