Вадим Полуян - Юрий Звенигородский

Князь ночевать дома не стал. Взял колоколец скорого гонца [72] Золотоордынские гонцы ездили со специальными колокольцами, чтобы на ямских станциях о них слышали заранее и своевременно готовили сменных коней. и под вечер с Асайкой по Комаринской дороге пустился в путь.

Скакали с запаленными факелами. На ямских стоянках меняли коней. Ночь черна, как смоль. Земля молчала под незримым одеялом туч. Тревожил тишину копытный топот, как стук позднего путника в заснувшую избу. Чем дальше в ночь, тем яростнее надобно было будить ямских «конюших: не бодрствовали, приняв по ковшу хмельного зелья. Только стражи на засеках бдели до утра и встречали запоздалых всадников свирепым рыком:

— Сто-о-о-ой!

Государева печать освобождала путь. И снова — топот, вихрь в лицо. И неотвязное, изматывающее беспокойство: подобру ль, поздорову ль добралась Анастасия с княжичами, удобно ли ночует? Говорят, татей прибыло на Владимирке. Уж больно бойкая дорога!

Самому же князю, по его здравом рассуждении, разбойный сброд не угрожал. Ведь он, по колокольцам судя, скорый гонец. А гонца грабить не прибыльно и опасно: тощая мошна, зато искать будут в сто раз усерднее, найдут — голову долой!

К утру сняли камору на постоялом дворе. Так уломались, — ни зги в глазах, ни толку в голове. Асайка на пол лег, а князь — на лавку.

— Еще день, Гюргибек, — и встретят наши, — сказал оружничий.

— Кто «наши»? — спросил Юрий.

— Тьфу! Проклятые ордынцы, — сплюнул татарин.

И заснул, как умер.

Следующий день до вечера прошел в пути. К ночи остался позади последний ямской гон. Негде менять коней. Усталые Серко с Гнедком поплелись шагом.

К полудню неожиданно оборвался лес. Ехали-ехали узкой просекой и вдруг внезапная перемена: последние ели махнули зелеными лапами, как бы проводили, а впереди открылась бескрайняя пустота. Куда выехали? Не на край ли света? Нет, на крутой обрыв. Дорога резко уходила вниз. А там — степь да серое небо.

— Дикое Поле, — сказал Асай. — Великая Кыпчакия!

Князь понял, что окончилась Русь. Он попал в собственно Орду. Где-то поблизости ее полчища.

Встреча с ордынцами не заставила себя ждать. Вскоре князь и оружничий оказались окруженными татарским конным дозором. Вел переговоры Асай.

— Надо ехать с ними, — сказал он.

Немалое прошло время, пока перед скачущей стайкой всадников на огромном пространстве задымили костры. В ноздри ударил дух жареной баранины. Дозорные замерли у шатра. Один вошел внутрь, потом поманил пальцем знатного уруса. Юрий оказался в шатре. Перед ним на волчьей шкуре восседал на пятках тучный ордынец и прихлебывал молоко из глиняной чашки.

— Драствуй, каназ! — улыбнулся он. — Хочешь кумыс? — Поделился наполовину опорожненной посудиной. На отрицательный кивок заметил: — Кобылье молоко не пил? — И велел: — Дай твою пайдзу [73] Пайдза — своеобразное удостоверение личности, выдаваемое в Золотой Орде. .

Юрий понял, протянул грамоту, которую дозорные отказались осмотреть по неграмотности. Да и этот, видно, был неграмотен. Повертел писаное на двух языках, русском и половецком, полюбовался печатью, вернул.

— Ходи, куда надо. — И тут же полюбопытничал: — А куда?

Юрий стал объяснять:

— Я послан великим князем Московским к его союзнику, великому темнику Эдигею, идущему воевать Литву. Велено спросить о здоровье.

Ордынец нахмурился. Нехотя встал, вышел вместе с Юрием, обратился неведомо на каком языке к ожидавшему Асайке. Тот, к Юрьеву удивленью, понял и сказал длинную речь.

Всадники по немедленному приказу плотно окружили задержанных. Вся группа двинулась в глубь степного военного табора.

— Наверно, я оплошал, — испугался Асай. — Они приняли тебя вначале за маленького владетеля, одного из подручных князя рязанского. Теперь ведут к самому Эдигею.

Князь успокоил верного слугу:

— Ты не оплошал. — И прибавил: — Только на каком языке беседовал, не пойму.

— Земляки, — пояснил Асай. — Этот сотник, как я, кыргыз.

Ехали долго. Чем глубже в гущу несметного воинства, тем шатры богаче. У островерхого с золотой маковкой приведенных спешили, передали другим охранникам, подвели к ковру, что уходил в шатер.

Вышел низкорослый татарин, в котором Юрий узнал Ба-сыра, виденного и в златоверхом тереме, и на ордынском посольском дворе.

— Будь здоров, Юрий Дмитрич! — сказал связник с чистым московским выговором. И, смеясь, присовокупил: — Ай, твой брат не поверил письму, которое я привез. Послал узнавать, куда идут наши тьмы.